Пять баксов для доктора Брауна. Книга 6

– Теперь ясно, где все наши, – сказал Саммерс профессору, когда они проходили мимо.

Но потом вернулся и вручил даме купюру. Пять баксов.

– Смотрите, вон он! – Найтли указал зонтом: у входа на станцию сидел на скамейке человек. Два чемодана и шляпная картонка стояли у его ног. На коленях человек держал саквояж. На вид этому сухощавому мужчине было ближе к пятидесяти. А еще было в нем что-то странно знакомое.

– Саммерс, Джейк Саммерс, – коммерсант пожал протянутую руку.

– Антуан Паркур.

– Рад познакомиться, – медленно произнес Джейк, не сводя взгляда со своего визави.

Тонкое, удлиненное лицо которого казалось все более знакомым.

Но, леди и джентльмены, мсье Паркур был одет в безупречное темно-синее пальто и бежевые перчатки. Ни один призрак не завяжет так дьявольски элегантно галстук с турецким узором. Ни один призрак на свете не держит трость с такой великолепной непринужденностью. И не может похвастаться таким крепким, хотя и немного костлявым, рукопожатием. Наконец, ни один призрак не станет улыбаться так тонко без причины.

– Ну, юноша, – сказал этот господин, – счастливы ли вы?

Коммерсант покачал головой.

– О, неужели? – мсье Паркур рассмеялся. – А мне казалось, сама наша встреча означает, что вы нашли ваше дело по душе.

– Вы знали!

– Да, знал. Это было написано у вас на лбу такими же большими буквами, как те, которыми набран заголовок статьи «Нью-Йорк Таймс» в руках у газетчика.

Саммерс машинально посмотрел в указанном направлении, увидел фамилию «Картер» на первой странице, а когда повернулся назад, наткнулся на пристальный взгляд мсье Паркура.

– Так вы говорите, найти дело по душе оказалось недостаточно для того, чтобы стать счастливым?

– Похоже, что так, – вынужден был признаться коммерсант.

– Может быть, вы сомневаетесь, что это ваше дело?

– Ни за что.

– Но не можете сказать, что счастливы?

– Нет, – Саммерс усмехнулся. – Нет, не могу.

– Отчего?

– От того, например, что необходимость обязывает…

– Обязывает быть несчастным?

– Я не несчастен. Слава богу, можно быть счастливым хотя бы немного. Иногда. Время от времени. Кстати: я рад вас видеть.

Мсье Паркур иронически пожал плечами.

– Ну что же, полагаю, в моем обществе вы в полной мере ощутите то счастье, к которому так стремились.

И Д.Э. Саммерс, внезапно почувствовавший себя моложе почти на двадцать лет, принял небрежный вид, улыбнулся слегка и спросил:

– Скажите, а когда вы в последний раз виделись с миссис Фокс?

Уголки тонкого рта дрогнули, рука в перчатке поднялась было, но тут же спокойно легла на рукоятку трости.

– Но кто эта дама? Вы мне о ней не рассказывали! – изумился профессор Найтли, обращаясь сразу к обоим.

– Нет, учитель, – сказал Паркур.

– Так у вас есть общая знакомая?

– Да, – проговорил Саммерс. – Правда, я был очень молод, когда мы познакомились, да и виделись коротко, но запомнил ее хорошо. Это было в поезде, в Нью-Хавен.

– Ну конечно, в Нью-Хавен! – мсье Паркур согласно склонил седеющую голову. – С сожалением должен сказать, что вы последним видели эту достойную даму.

– Да что вы!

– Говорят, – скорбно проговорил ученик профессора, – бедная женщина умерла.

Коммерсант покачал головой.

– Примите мои соболезнования, господин Паркур.

Тот развел руками.

– Бедняжка, на нее столько всего свалилось!

– Ай-ай, что вы говорите. Что же с ней произошло?

– Чахотка, mon cher ami, чахотка свела бедную даму в могилу.

И мсье Паркур негромко кашлянул в кулак.

– Она так любила кофе! – вздохнул Саммерс.

– Ну что ж, – скромно ответствовал его собеседник, – я тоже его люблю. Люди, как правило, ничего не понимают в кофе.

– Особенно проводники поездов? – улыбнулся Джейк.

– В особенности они.

– Может, тогда выпьем кофе?

С этими словами Саммерс открыл свой саквояж. На свет появились: небольшая кофейная мельница, фарфоровая банка с зернами и – да-да, постаревший почти на двадцать лет, но тем не менее отлично сохранившийся кофейный аппарат Нейпира.

– Вы сохранили его! – воскликнул мсье Паркур. – Вот это мило! Ну-с, дайте мне несколько минут и, ручаюсь, такого кофе вы не пили никогда.

– Скорее, очень давно.

– Молодой человек, если я говорю «никогда», – в голосе Паркура послышалось раздражение, – я имею в виду именно это слово. И ничего больше!

Джейк обернулся к Найтли.

– Не знал, профессор, что вы знакомы.

– Не было случая упомянуть, – развел руками тот. – А, я в свою очередь, не знал, что и вы знакомы!

– Случайное знакомство, – улыбнулся Фокс, – я даже не успел тогда узнать имени молодого человека!

– Между прочим, – заметил Джейк, – помните, вы просили скрестить за вас пальцы?

– Это в Нью-Бедфорде? Ну, конечно, помню. Вы, видимо, очень хорошо скрестили тогда пальцы, несмотря на то, что обиделись.

– Обиделся? Я? Да ничего подобного!

– Ну, полно, полно, – Фокс махнул перчаткой. – А что же ваш друг, ваш второй компонент формулы счастья? Неужели потеряли? Почему вы не отвечаете?

Саммерс, уставившийся было в землю, поднял голову.

– Нет, – ответил он. – Не потерял.

– Однако же в вашем голосе мне слышится неуверенность.

– Это длинная история, – отозвался Джейк. – Ведь прошло столько времени. Может быть, начнем с вас? Признаться, до сих пор не могу прийти в себя от изумления. Мы дружны с профессором уже больше десяти лет и за это время я о вас ни разу не слышал!

– Ну, Джейк вы же знаете, какие у меня широкие знакомства, – виновато пробормотал профессор. – Говоря честно, ему долгое время пришлось скрываться. Алекс, я вас в жизни не прощу.

– Учитель! – вскричал тот. – Когда же вы перестанете терзать меня упреками!

– Семнадцать лет не подавать о себе вестей! – возмущался Найтли. – Если бы не наша случайная встреча в Брюсселе… И вы хотите, чтобы я просто взял и все забыл?

– Не сердитесь, дорогой профессор, – голос авантюриста звучал виновато, – мне нечего сказать в свое оправдание, но, право же, не сердитесь! Я всего лишь не хотел оставить о себе плохие воспоминания.

– Воспоминания, – проворчал профессор. – На что они мне сдались? Знаете, Джейк, что он сделал? Мой лучший ученик, между прочим.

Саммерс рассмеялся.

– Нетрудно предположить, что полученные знания ваш ученик превратил в некоторое количество наличных. Алекс (вы позволите называть вас так? Отлично!) что это было?

– Всего лишь краска, Джейк, всего лишь краска. Формулу этой краски дал мне наш дорогой профессор. Полагаю, вы могли ее видеть.

– Так это она была в вашем блокноте!

– Мой carnet! – вскричал Фокс. – Как я сожалел, что не мог забрать его! Пусть даже в таком виде, как… Куда вы его дели?

– Поздравляю вас, – проговорил Саммерс. – Мой компаньон писал в вашем carnet стихи и рисовал… хм. Ну, от формул мы, естественно, избавились. Сами понимаете.

– Понимаю…

– Но что, действительно, это была она? Та улика, о которой вы говорили, что попади она в руки пинкертонам, с вами было бы кончено?

– Да, она – и еще несколько препаратов, позволяющих предметам выглядеть несколько более старыми, чем они в действительности являются. Кстати, затея благополучно сошла мне с рук. Полученные средства я вложил в искусство, объединив предприятие с одним художником. Блестящий рисовальщик. Благодаря его таланту мы некоторым образом увеличили число счастливых обладателей полотен Веронезе, Караваджо, Эль Греко. Ну, и еще некоторых именитых мастеров. Наша деятельность, вероятно, никогда не была бы раскрыта, когда бы художник, с небрежностью, свойственной богеме, не пренебрег точностью и не поленился лишний раз проверить информацию. Картина, таким образом, оказалась старше художника. Всего на один год, но как неловко!

– О, – посочувствовал коммерсант.

– Мой покупатель был довольно известным человеком по фамилии Морган [3] . Это досадное недоразумение расстроило его так, что он обратился в агентство Пинкертона.

Коммерсант присвистнул.

– Всего одна цифра, Джейк! Мне пришлось скрыться, не успев даже попрощаться со своим компаньоном. Я поселился в Швейцарии. Спустя два года я ненадолго вернулся в Америку по делам, и собирался уже возвращаться в Лозанну, как вдруг оказалось, что люди Пинкертона буквально дышат мне в затылок!

– Какой злопамятный тип. Миллиардер, называется.

– Вообразите, да! Действовать следовало быстро, и я счел за лучшее спрятаться в женском обличье. Тогда мы с вами и встретились.

– У него довольно богатая биография, – похвастался профессор. – Свою карьеру до встречи со мной Алекс начал на арене передвижного цирка. Видели бы вы его в это время! Чем он только не занимался: вольтижировка, жонглирование, глотание огня! А какой он фокусник! Вы настоящий артист, Алекс, что ни говорите. Собственно, так мы и познакомились. Меня заинтересовал способ, которым юноша получает разноцветное пламя. Я проник за кулисы, мы провели за беседой почти три часа и в результате я уговорил его поехать в Лейпцигский Университет – меня как раз пригласили преподавать.

Заметив, что коммерсант не может скрыть ошеломления, Фокс польщенно улыбнулся.

– Ну, а я счел грехом не воспользоваться возможностью изменить свою жизнь в лучшую сторону.

– А как же ваша семья? – осторожно спросил Джейк. – Или ее у вас не было?

– У меня была тетка, – кивнул Фокс, – довольно состоятельная особа. Она забрала меня из приюта после маминой смерти и заботилась, как о собственном сыне. Даже, вероятно, сильнее.

– Но что же ваш отец? Впрочем, я, кажется, догадываюсь.

– Да, обычная история, – небрежно уронил авантюрист. – Бедная мама. Она мечтала стать второй Дузе, а стала всего лишь кафешантанной певичкой. Мне было всего три года, когда она умерла. Не смотрите так сочувственно, это было очень давно, я почти ничего не помню. Мамины подружки баловали меня как могли. Им я и обязан тем, что оказался в приюте, а не улице. Так что вы видите, почему я так неравнодушен к некоторой театральности. Вот и все, мой друг, вот и все.

Джейк разочарованно откинулся на спинку сиденья.

– И это вся история? А как же тетка?

– Боюсь, я проявил некоторую непочтительность к ее заботам. Впрочем, сколько я могу понимать, вы и сами грешны подобным же образом.

– Грешен, – кивнул Саммерс, – но отчего-то не жалею о сделанном. Скорее наоборот.

– И вы ни разу не пожалели о том, что сбежали?

– А вы?

Оба рассмеялись.

– Ну, я рад, что вы находите общество друг друга приятным, молодые люди, – улыбаясь, произнес профессор, – потому что вам придется провести вместе чертовски много времени!

– В таком случае, перестаньте сквернословить, – немедленно заявил Фокс.

– Боже, Алекс, вы ничуть не изменились! – возмутился Найтли. – Ну хорошо, хорошо.

Саммерс рассмеялся снова, от всей души. Он не так давно вновь обрел эту утраченную способность и с удовольствием ею пользовался.

Тем временем Фокс окончательно освоился в купе. Он привел себя в порядок, сварил еще кофе, выложил на столик какие-то книги, журналы и заявил, что готов говорить о деле.

– Полагаю, у вас имеется наготове план? – поинтересовался Джейк.

– Несомненно, – отозвался тот. – Я как раз закончил его обдумывать.

И добавил:

– Вам предстоит открыть в самом себе несколько неожиданные стороны.

– Что вы говорите… – пробормотал заинтригованный коммерсант.

– Допейте ваш кофе и докурите вашу сигару. Мне не нужно, чтобы вы спешили. А вы, профессор, раздерните занавески. Мне понадобится свет.

Глава вторая, в которой читатель начинает знакомиться с биографией одного молодого человека

– Итак, mon cher ami, снимите ваш пиджак. Превосходно. Повернитесь. Еще. Теперь сядьте, вот так, чтобы было удобно, и скажите: сколько вам лет?

– Тридцать три.

Фокс откинулся на кожаную спинку и смял подбородок пальцами.

– Нет, – произнес он после непродолжительного молчания, – вам не больше двадцати восьми. Я бы даже сказал, двадцать семь. Меньше, вероятно, не получится. Род занятий?

– Бизнес.

– Ничего подобного! – возмутился Фокс. – Книги! Вы обеспеченный молодой человек, располагающий массой времени и больше всего на свете вас интересуют книги.

Коммерсант прищурился.

– Какие-то особенные или книги вообще?

Черные глаза Антуана Паркура приобрели ироническое выражение.

– Вы страстный натуралист, взращенный на романах, – сказал он. – Путешествия, авантюры, погони, драки – вот то, о чем вы мечтали с детства. Правда, с поправкой на то, что драться вы не любите и не умеете. Это следует запомнить.

– Простите, Алекс, но ведь детство кончилось довольно давно. Мечта должна была измениться!

– По-настоящему смелые мечты – удел по-настоящему сильных людей, – отрезал Паркур. – Ваши должны быть скромнее. Итак, ваша мечта – стать звероловом! Поставлять зверей в самые знаменитые зоопарки мира. А это значит, что все свое время вы проводите в библиотеках и музеях. Помните об этом, когда придет время.

– Я?!

– Да.

– Я хочу ловить зверей и торчу в библиотеках? Но зачем? Почему бы просто не поехать ловить зверей?

Фокс кивнул.

– Естественно, друг мой. Вы часами штудировали труды Брэма и Гагенбека, и вот, наконец, представилась возможность поехать в настоящую экспедицию.

Теперь ваша тетка. Очень богатая пожилая особа, заменившая вам мать и пекущаяся, – он сделал рукой в перчатке изящный жест, – о вашем благополучии.

Саммерс проводил этот жест взглядом.

– Вы хотите сказать, я еду с теткой?

– Кто же отпустит вас одного? – возмутился Паркур. – Итак, вы едете с теткой. Каковая состоятельная леди, как нетрудно догадаться, и финансирует наше предприятие. Вы, Джейк, ассистент профессора. Кстати: мальчиком вам очень хотелось иметь собаку. Не говоря уже о говорящем попугае.

– Черт, это правда! – пробормотал коммерсант.

– Конечно, правда. Я в этом нисколько не сомневался. Но ваша тетя…

– …у меня никогда не было даже кошки!

– Не перебивайте. После долгих уговоров ваша тетя позволила вам завести золотых рыбок. Так как ребенком вы были болезненным… не улыбайтесь так, вы не представляете, в какую развалину способна превратить здорового подростка заботливая родня… так вот, так как ребенком вы были болезненным, то часто пропускали школу. Да что там, вы вообще получили домашнее образование! Играть на улице, с этими ужасными мальчишками…

– …было совершенно невозможно.

– Именно! – с жаром подхватил Фокс. – Время от времени вам удавалось ненадолго сбежать из – под надзора и…

– …тогда мне здорово влетало!

– Правильно! Однажды вы выменяли у каких-то мальчишек десяток мышей и держали их в старом чемодане у себя под кроватью.

– Здорово! – восхитился Саммерс. – Что же я дал взамен?

– Бонбоньерку миндальных пралине, полученную на Рождество. Мышей обнаружила горничная.

– Стоп, – перебил Джейк. – Как это она их нашла? Разве уборка не проводилась в одно и то же время?

– Проводилась, – печально кивнул Фокс.

– У меня не хватило ума подумать об этом?

– Не волнуйтесь так за свой ум. Вы были достаточно сообразительны. Иначе как бы вам удалось держать мышей под кроватью целую неделю? Просто как раз к уборке пришел доктор. Он должен был осмотреть ваше горло. Вы всего лишь не успели принять меры.

– Могу себе представить, в каком ужасе была тетка.

Фокс рассмеялся.

– Думаю, да, можете. Словом, суть вы ухватили: вас очень, очень берегли. И, будучи от природы смышленым, вы выросли не слишком практичным. А также – увы, начисто лишенным характера. Правда, время от времени вы бунтуете.

– Ну, хоть за это спасибо.

– Bon [4] . Вы устраиваете тетке сцены.

– Сцены? Я?

– Думаю, это прекрасно у вас получится, когда немного войдете в роль, – успокоил мсье Паркур. – Однажды, примерно год тому назад, вы поссорились с теткой, уехали из ее дома, неделю жили в гостинице.

– И?

– …и потом вернулись. А что оставалось? Тетка не дает вам ни гроша.

– Боже, какой ад! Неужели я ничего не сделаю, чтобы спастись?

– Гм, – задумался Фокс, – думаю, с вашим безвольным характером и с вашей непрактичностью вы выберете самый легкий из путей.

– Буду ждать теткиной смерти, – кивнул Джейк. – Боюсь, правда, старая ведьма меня переживет.

– Не исключаю такой возможности. Теперь дальше.

– Дайте перевести дух. Все это увлекательно, но несколько ошеломляет.

– Как скажете, mon cher ami, как скажете. Нам нужно еще многое обдумать. Впрочем, я и сам не отказался бы еще от одной чашки кофе.