Пять дней отдыха. Соловьи

Замятин говорил это с таким волнением, что оно передалось Лене.

— Если я закурю? — сказала она.

Она не курила. Но сейчас ей хотелось взять папироску.

Замятин посмотрел на нее и сказал:

— Вам не стоит… Мне бы не хотелось.

Лена покраснела.

Они расстались часу в двенадцатом под откровенно нахальным взглядом горничной.

Спала Лена плохо, часто просыпалась, будто от громких шагов, раздававшихся в разных углах номера. Тогда она видела то, о чем рассказывал ей Замятин: и отца, и мать, и мальчишек в военных гимнастерках «БУ», слышала приглушенный голос Замятина. Теперь ей казалось, что в этом голосе было что-то очень знакомое, даже родное, и она обостренно чувствовала, как снова хочет услышать его. Никто прежде с ней так не говорил. Умное, по-мужски доброе лицо Замятина все время всплывало и всплывало перед ней.

Утром, проснувшись после короткого сна, Лена подумала: «А мне многое еще надо узнать от него!» И еще раз почувствовала, как хочет новой встречи с ним.

Замятина она увидела, когда спускалась по лестнице к буфету. Он прохаживался по коридору своей легкой бесшумной походкой и курил. Лицо у него было настороженное, и Лена догадалась, что Замятин ждет ее. Она испугалась. Лена сама не могла понять, что случилось с ней в это мгновение. Она повернула назад, заскочила к себе в номер и сидела целый час, кусая губы и слушая самозабвенный храп соседки.

«Дура я, дура», — ругала себя Лена. Внезапно у нее мелькнуло растерянное: «А как же Генка?» Она еще больше испугалась. Как могла прийти ей такая мысль? «Глупости!» — возмутилась Лена. Но что-то осталось от этой мысли и еще долго держалось.

Потом она села писать, настроила приемник, и ей стало хорошо. Мир словно раздвинулся и стал похож на огромное, просвеченное солнцем небо. И так было весь день…

Лена постояла у решетки, вдыхая вкусный, сочный запах, вспомнила, что сегодня должна еще ехать на «первый весенний» бал. «Там я найду что-нибудь интересное для газеты», — думала она, хотя знала, что обманывает себя. Но так было легче.

Толстяк Морев обещал заехать за ней в шесть часов. Времени оставалось не много. Она хотела еще помыться и причесаться. Хорошо, что захватила с собой из Москвы новые туфли. Все раздумывала: брать или не брать? Сунула их в чемодан в последний момент.

Лена еще раз взглянула на реку, на степь за ней в золотящемся мареве и подумала, что не случайно просила Марию Михайловну позвонить Генке. Ей хотелось, чтобы сегодня всем было хорошо, потому что ей самой хорошо, как давно уж не было, может, с самого, самого детства.

6

Весь день они работали, как одержимые. Смена была субботней, короткой, и Сева Глебов, стараясь сделать как можно больше, сам взялся за сварку, потому что сварщиков не хватало в бригаде. Замятин стал на разборку узла. Он с удовольствием ковырялся в деталях, и наладчики посматривали на него с уважением. Этим ребятам было невдомек, что он и на заводе, когда становилось не по себе, шел в цех к монтажникам, потому что знал их ремесло, и возился там до боли в руках. Такая работа начисто вытравляла смуту из души, наполняя ее умиротворенной усталостью. Это был старый способ обрести равновесие. А Замятин скверно спал, растревоженный воспоминаниями, и они долго не покидали его, смешиваясь с мыслями о Лене.

«Да что общего у меня с этой девчонкой?!» — порой раздраженно думал он, стараясь избавиться от навязчивых раздумий. Но это не успокаивало, а еще более тревожило.

Иногда по вечерам, сидя у себя в ленинградской квартире, Замятин размышлял о том, что судьба обделила его любовью. Жизнь прошла в бешеном темпе всепоглощающей работы. Но вокруг жили люди и зачастую работали не меньше, чем он, и у них были женщины, они любили их, думали, заботились о них… Часто, попадая в семейные дома приятелей, Замятин с тоскливой завистью наблюдал их быт, казавшийся ему особым, тайным миром, наполненным добротой. Он отлично знал, что это далеко не всегда так, но, еще ни разу не переступив границу этого мира, заставлял себя верить: жизнь семьи, где любят друг друга, только такой и должна быть, как представлял он в своих мыслях. Постепенно он уверился: настоящая семья — нечто особое, высшее в отношениях людей, требующее полной гармонии, и, может, поэтому стал так разборчив и придирчив.

А может быть, это случилось после встречи с Кларой, женщиной, без которой одно время он не мог прожить и часу. Она работала в заводской лаборатории, и там они познакомились. Ему сразу понравилось, что она была приветливой, ровной и как-то очень здорово умела предугадывать его мысли. Он бродил с ней белыми ночами, ездил на Стрелку, дарил цветы. Целый год он считал себя счастливым. Правда, его все время не покидало ощущение чего-то непрочного в их встрече. И он не ошибся.

Клара вышла замуж за водителя такси. Она сказала о водителе Замятину утром, выходя из его комнаты, сказала, что у нее была с ним давняя связь. Говорила Клара так, будто речь шла о не стоящем внимания пустяке. Он взбесился, чуть не накинулся на нее с кулаками прямо на улице, где орудовали дворники.