Пять фараонов двадцатого века

Освобождённый Вальядарес уехал в Америку и в 1988 году был назначен представителем США в Комиссии ООН по правам человека. Его книга вышла в 1986 году (русское название «С надеждой в сердце»), она была переведена на несколько языков, но, похоже, не смогла серьёзно омрачить образ легендарного борца с мировым империализмом. В своей «Автобиографии» Кастро уделяет Вальядаресу две страницы, спокойно повторяет ложь о службе в секретной полиции Батисты, добавляет к ней обвинение в подкладывании бомб.[656] Не мог же он допустить, чтобы показания какого-то поэта помешали ему рассылать по всему свету отряды и целые армии «барбудос», которые учили другие народы идти «верным путём», не жалея пуль, гранат, мин, снарядов.

Комментарий девятый: О БАНАЛЬНОСТИ ЗЛА И КРОВОЖАДНОСТИ ДОБРА

Как подковы куёт за указом указ:

Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.

Осип Мандельштам

«Нет ничего нового под солнцем», объявил Экклезиаст три тысячи лет назад (Эккл., 1:9). И действительно, что нового мы можем найти в волнах террора, описанных в данной главе? Вглядываясь в анналы истории, мы обнаруживаем десятки таких же массовых расправ, которые верховная власть обрушивала на лояльных, послушных подданных.

Чаще всего жертвами становились этнические или религиозные меньшинства. Англия изгоняет евреев (1290), Испания — тоже евреев (1492), а потом и морисков (1609). Во Франции гугенотов избивают в 1572 (Варфоламеевская ночь), потом в 1685 (отмена Нантского эдикта). В России обрушиваются на староверов (1650-е), в Турции — на греков (1820-е) и армян (1915).

Иногда террор преследовал главным образом цель наживы. Римские императоры Калигула, Нерон, Домициан сделали конфискации имущества казнённых постоянной статьёй дохода. Французский король Филипп Четвёртый хорошо нажился на разгроме рыцарского ордена Тамплиеров (1307–1312), проходившем, как положено, с публичными судами, признаниями обвинямых, полученными в результате немыслимых пыток, сожжениями. Казна Ивана Грозного очень скоро опустела бы, если бы он отказался от казней бояр, от военно-грабительских походов на собственные города Новгород и Псков, от выбивания батогами из собственных воевод тех денег, которые те награбили во время воеводства в провинции (16-й век).

Убийства и изгнания политических противников были широко использованы римским диктатором Суллой, английским королём Генрихом Восьмым и его дочерью Марией Кровавой (16-й век), французскими якобинцами (1792–1794).

Но в веке 20-ом произошло много такого, что могло бы изумить мудреца Экклезиаста и заставить его признать, что нечто новое иногда случается на свете.

Сначала великие физики вгляделись в нижние слои мира материального и сумели обнаружить там огромные запасы энергии, которые, при умелом манипулировании, можно превратить в термоядерное оружие.

В те же годы великие властолюбцы вгляделись в нижние слои мира духовного и обнаружили там в микрочастицах отдельных душ заряды дремлющей братоубийственной вражды, оседлав которую можно прорваться на вершину абсолютной власти. Но чтобы разжечь мощный пожар вражды, нужно запастись хорошей растопкой. Такой растопкой оказалась особая порода дальнозорких, которой подошло бы название «спасители человечества». Их образы кочевали уже в художественной литературе 19-го века, чаще всего в обличье революционно настроенных молодых людей.

Выше, в Комментарии № 3, уже шла речь о том, что бороться со злом, с несправедливостью, за истину, добро, свободу — занятие необычайно увлекательное! И какой престиж и славу они приносят смелым борцам! Зло и несправедливость коварны, они окружают себя прочными крепостными стенами, одолеть их нелегко. И неизбежно возникает вопрос: какие человеческие жертвы можно принести на алтарь священной борьбы?

В литературе герой Достоевского на протяжении всего романа мучается вопросом: можно ли зарубить старуху-процентщицу ради победы добра? У Стендаля Жюльен Сорель демонстрирует приверженность простой арифметике: «я готов погубить троих ради спасения четверых». Но в реальной жизни ни Желябов, ни Каляев, ни Гаврила Принцип, ни Рамон Меркадер, ни тысячи их соумышленников и сообщников не сомневались в правомочности творимых ими кровопролитий.

Пятеро наших героев с юности вступили в ряды смелых революционеров, преодолевали опасности, рисковали своими жизнями. И конечно, они мечтали об успехе своего дела. Кризисный момент в их жизненном пути мог наступить тогда, когда победа над понятными врагами была достигнута, а счастье человечества оставалось таким же далёким и недостижимым. Что им оставалось? Все пятеро начали сочинять себе врагов, лишь бы не лишаться своего любимого занятия.