Пять граммов бессмертия (сборник)

Да, он достиг многого – чего стоит только руководство таким институтом в его возрасте? Тесть, уйдя на пенсию, успел выполнить напоследок свое обещание – устроить его на эту должность. И пусть у Валерки нет ни детей, ни настоящей семьи, зато именно сейчас он стал свободным от многих обязательств. Теперь у Валерия Петровича развязаны руки – никто и ничто не сможет помешать ему делать то, что он захочет. Ему больше не надо бояться, что Наденька побежит жаловаться своему папаше. Теперь у грозного Алексея Ивановича руки коротки!

Директор Грошев бережно закрыл папку, пригладив рукой обложку, и убрал вглубь своего директорского стола. Затем нажал на кнопку селекторной связи:

– Эвелина? Принесите-ка мне чашечку крепкого кофе, да погорячее! Я ждать не люблю, прошу запомнить! – Он с удовлетворением откинулся в роскошном кожаном кресле и с наслаждением закурил сигару из коробки, подаренной тестем.

Глава 3

Дни потянулись за днями. Сева, целыми сутками лежа на диване, предавался извечному российскому занятию всех обиженных и оскорбленных – ничегонеделанью, хотя сам вовсе не считал это занятие бесполезным. Ведь он искал выход из сложившейся ситуации. Но чем дольше Сева предавался этим поискам, тем больше запутывался в лабиринтах тупиковых решений.

Все его, казалось бы, гениальные придумки натыкались на стену административного равнодушия нового директората НИИ, ни под каким видом не допускавших на территорию института посторонних лиц, к коим теперь принадлежал и Сева.

А без инструментария он не представлял себе продолжение работ. Ведь он не был теоретиком, как покойный профессор, хотя и считался одним из лучших его учеников. Даже если вдруг ему бы и удалось вывести эту проклятую формулу последнего ингредиента, ему бы все равно понадобилось практическое ее подтверждение в лабораторных условиях. На домашней кухне этого не сделаешь – хотя бы в силу чрезвычайной опасности такого эксперимента. Не говоря уж об отсутствии простейших химикатов. Нет, без лаборатории не обойтись в любом случае!

Слава Богу, что у Севы сохранились формулы ранее выведенных профессором Осиповым ингредиентов, составляющих искомый фермент. Оставался лишь маленький шажок – эта проклятая формула!

И профессор в свой последний рабочий день ее вывел! Но – то Профессор, а вот ему, Севе, это вряд ли под силу… Надо смотреть на вещи реально, чего там греха таить! Но пробовать и пытаться он все равно будет, чтобы потом не упрекать себя за бездействие. Но ведь и жить на что-то тоже надо!

Ему уже и самому надоело существовать за счет жены. Правда, сегодня и она не пошла на работу – прихворнула малость, как она выразилась. Ее целый день мутило, болели голова и горло.

Сева встал с дивана и подошел к жене. Она спала тревожным сном, вздрагивая и бормоча что-то невнятное. Тяжело же ей приходится. И на работе выматывается со своими иностранцами (его жена была гидом-переводчиком), и дома надо мужа успокаивать и подбадривать.

Все, надо брать себя в руки! Да вот хотя бы извозом заняться, что ли? Ему вспомнились ехидные слова Грошева о том, что права могут пригодиться. Как ни горько это осознавать, но, к сожалению, он прав!

– Сева, помнишь, я тебе говорила, что у прогулочной коляски болтается переднее колесо? Оно того и гляди, отвалится! Ты меня слышишь? Подремонтируй, пожалуйста, а то пока тебя допросишься, Санька сам скоро начнет заниматься ремонтом! – раздался из спальни сонный голос недовольной Кати.

– А что, с него вполне станется! – рассеянно отвечал Сева, увлеченный своим, ставшим уже рутинным, ночным занятием – теоретической химией. Вот уже четыре года он безуспешно бился над своей формулой. Порой казалось, что вот – он уже нащупал необходимые пропорции, но нет! Желаемое соотношение в который раз ускользало от него, как угорь из порванной сети.

Сева оторвал затуманенный взгляд от компьютера, протер воспаленные глаза и посмотрел на огни спящего города из окна кухни, где обычно проходили его бдения. Он встал и подошел ближе, вглядываясь в светящиеся прямоугольники окон соседнего дома, пытаясь пофантазировать на тему: что могло заставить их коротать время в столь поздний час.

В который раз Сева ловил себя на мысли, что с тех пор, когда он был вынужден уволиться из института и перебиваться случайными работами и извозом, он ничтожно мало продвинулся к своей заветной цели. А жизнь уходит. Вот уже и Саньке четвертый год!

Его мысли плавно перенеслись на свою гордость – любимого сыночка. Как же он развит! Да что там, просто вундеркинд! Еще с пеленок Санька стал проявлять живейший интерес к окружающему миру и людям. Особая связь у него была с бабушкой Леной, души не чаявшей в единственном внуке. Они, казалось, понимали друг друга с полувзгляда, проводя почти все время вместе. И не потому, что им, родителям, было некогда. Просто Саньке больше всего на свете нравилось общаться именно с бабулей, которая уже к трем годам обучила его чтению и даже письму печатными буквами.