Пять капель смерти

Собрав всю любезность, какую сумел наскрести, я отправился на Офицерскую. Да, хочу напомнить, Николя, что в тот день добраться было не так уж просто. В городе всеобщая забастовка. А это значит, отключено электричество. Петербург погрузился в первобытную тьму, так сказать. Театры, рестораны и магазины не работают. Конки остановились. Поезда на железнодорожных вокзалах встали. А в воздухе витало нечто тягостное и тревожное. В общем — предчувствие Апокалипсиса. Но телефонные станции работали исправно.

Захожу в кабинет и не узнаю знакомую комнату. Холод, тьмища, огоньки свечей вздрагивают. А из тьмы усы торчат. Жуткая жуть. Был бы дамой, упал в обморок. Из-за спины появляется Джуранский, напряженный, как пружина, спрашивает:

— Ничего?

— Никаких известий, — Ванзаров ему.

Ротмистр тут же исчез. А меня словно нет. Ладно. Скидываю шубу, усаживаюсь.

— Приятный вечер, — говорю. — Хорошо сумерничаете.

Часы как раз четверть десятого пробили.

— Как обстановка в городе? — Ванзаров спрашивает.

— Прекрасная. Извозчики берут втридорога. Говорят: иначе нельзя, народ бастует, а мы что, хуже? Завтра рабочие собираются идти к Зимнему дворцу с челобитной.

— Нам приказано проявлять бдительность.

— Вот так, значит? Ну, им виднее, да. Давно хотел спросить, зачем вы держите у себя эту рожу страшную?

Это я про бюст уродца-грека, что в углу торчит. Во мраке оскал его казался загадочно живым.

— Основатель метода допросов и выяснения истины, — говорит Ванзаров.

— Сократ? Развращал вольнодумными идеями афинскую молодежь, за что и был приговорен к выпиванию кубка цикуты.

— Он создал метод простых вопросов, ведущих к истине.

— И каким же образом? — спрашиваю.

— Сократ учил обнаруживать истину, задавая вопросы. Истина всегда находится прямо перед глазами. Просто мы не умеем ее увидеть вовремя. Кстати, «Сократ» происходит от двух слов: sozo — спасать и kratos — сила. Таким образом, получаем: спасающая сила. То есть сыскная полиция в чистом виде.

— А вот у нас, бедных криминалистов, нет такого досточтимого покровителя. Все приходится делать самим.

— Я с удовольствием обсудил бы с вами, Аполлон Григорьевич, вопросы философии, да только время неподходяще.

— А что так? Темноты боитесь?

— Ждем сообщения от филеров.

— Убийцу на крючок взяли?

— В каком-то смысле… Кстати, хорошо, что приехали. Можете понадобиться.

— Низкий вам поклон, — говорю. — Хоть на что-то старик Лебедев еще сгодится. А то ведь его никто не хочет слушать.

— Извините, я спешил и проявил преступную невнимательность. Прошу не держать на меня зла. За это готов позабавить вас новостями.

— Новый труп припасли? — спрашиваю.

— Нет, касаемо уже известного вам. А именно господина Санже. Жаль, что тратили на него остатки своего человеколюбия.

Друг мой крепко меня удивил, я даже забыл, зачем пришел.

— Что так вдруг? — спрашиваю.

— Изрядный мерзавец оказался, — Ванзаров отвечает. — Не буду мучить ваше любопытство, а скажу проще: врал он нам нагло. Деньги, которые дама в вуали сняла со счета Севиера в Сибирском банке, оказались на его счете в Петербургском частном банке. За небольшим исключением: тысячу он выдал Наливайному, а другую наверняка оставила себе на булавки пани Зелиньска.

Прямо не знаю, что и сказать. Это какие же надо логические выверты устроить, чтобы вот так…

— Никакой логики, ну, почти никакой, — словно угадал Ванзаров. — Во-первых, телефонировал в банк, где нас так удачно расстреляли, и задал простой вопрос: а когда на счете господина Санже появилась столь крупная сумма? Оказалось — буквально на днях. Самолично внес сорок восемь тысяч. Плюс пять, что накопил за два года беспорочной службы. Получилось ровно пятьдесят три. Спрашивается: на чем же так разбогател дипломат? Не на боксерском же ринге под именем Слая — наверняка. Остается простая комбинация: опустошить счет Севиера, напоив его сомой. Видимо, тут Санже и попался: решил выпить за компанию, не зная последствий. Деньги заработал, но подписал себе смертный приговор. Буквально неотвратимая справедливость. Так что барышни-революционерки нам не врали: они ничего не знали о его фокусах. Но здесь другая тонкость: специально ему не сказали о последствиях или с умыслом? И они ли не сказали об этом? Вот вопросы.

— А про Наливайного как узнали?

— Помните, у него мазурики-ледорубы из кармана выудили пачку денег? Осталась только ленточка Частного банка.

— Позвольте! — говорю. — Какая тут, к фигам собачьим, логика, если Наливайный утром 31-го замерз, а барышня деньги со счета Эбсворта только 3 января взяла?

Ванзаров усами улыбается:

— Рад, что заметили. Здесь все логично. Санже, как честный бизнесмен, заранее расплатился с ним. Поэтому тысяча уже была в кармане Наливайного. Как раз из Петербургского частного банка, где у Санже счет. Другой вопрос: за что расплатился? И свой паспорт отдал в придачу. Вот это интересный вопрос.

— Ответ уже знаете?

— Знаю, но раскрыть пока не готов. Кое-чего не хватает. Зато почти уверен, что предприимчивый Санже сам познакомился с пани Зелиньской, а нам врал напропалую.

— Как выяснили?