Пять капель смерти

На виске ее горела ссадина, волосы сбились в комок, под глазами выступили глубокие черные круги, но в порыве Зелиньска казалась удивительно прекрасной. Ротмистр невольно поправил галстук и пригладил волосы.

— Раз мы познакомились, пани Зелиньска, может, поговорим?

— Я ничего вам не скажу, — ответила она.

— Охотно верю, да и Мечислав Николаевич в этом не сомневается. Рассказывать вам придется полковнику Герасимову и его подручным. Они не будут церемониться. Мы же всего лишь побеседуем при вашем любезном согласии. Без всякого протокола, заметьте.

— Не интересует.

— А если я сделаю выгодное предложение?

Она усмехнулась:

— Выгодное? Мне? Билет до Варшавы?

— Лучше. Я не стану раскрывать начальнику Особого отдела полиции, кто на самом деле прятался под кличкой Совка и кто подкинул чужой снимок убитому офицеру Жбачинскому. Что избавит вас от общения с его подручными. Я даже не стану спрашивать, зачем вам понадобилась эта двойная игра. Годится?

— Вы принимаете меня за кого-то другого, — отвечает Ядвига. — То есть пекельна помилка, прошу пана[26].

— Тогда расскажите, как убили Ивана Наливайного, Надежду Толоконкину и мистера Санже. Расстрел агентов в банке мы наблюдали. Что же касается доведения до скоропостижной кончины Эдуарда Севиера…

— Я не убивала их.

— Кого именно?

— Ивана, Надю, да и Джулиана тоже, а этого Севиера вовсе не знаю. — Она застонала.

— Ротмистр, принесите воды и капли. У Власкова наверняка имеются. И, пожалуйста, быстрее!

Джуранский выскочил рысью.

— Благодарю вас… — еле слышно сказала Зелиньска.

Ванзаров пересел поближе к ней:

— Как понимаю, пани Ядвига, если не вы это сделали, то остается госпожа Лёхина, или, точнее Раса Гедеминас Адамкуте.

— Раса в арестантской?

— К сожалению, нет. Вчера госпожа Адамкуте погибла. В этом кабинете.

— Ее били?

— Она захотела этого избежать. Воспользовалась оружием, которое вы ей предоставили. Выстрел прямо в сердце. Она не мучилась. Никто не успел даже пальцем пошевелить. Мне очень жаль. Поверьте.

Зелиньска закрыла глаза.

— Каждый должен платить за свободу свою цену. Раса заплатила свою. Иван был сумасшедшим, заносчивым, эгоистичным, но увлеченным существом. А Надя просто глупая, доверчивая дурочка. Джулиан — добродушный балбес, любитель денег, жизни и женщин. Убить их — большой грех.

— Намекаете, что Адамкуте смогла?

— Сами сказали: некому, кроме нее.

— Как вы узнали о смерти Наливайного?

— Утром 1 января приехала к Окунёву и застала его в состоянии глубочайшей тоски… — Зелиньска говорила медленно, смотря перед собой. — Он сказал, что Иван погиб, нашли на льду мертвым. К нему уже приходила полиция, он не представляет, как это могло случиться.

— А про смерть Надежды Толоконкиной?

— Раса сказала.

— Неужели? А мне кажется, что вы забежали в участок, закрыв лицо платком. Как будто знали, что с ней случилось. Искали ее? Или подозревали?

Ядвига промолчала.

Вошел Джуранский с наполненным стаканом. Она схватила и выпила большими глотками. Отдышавшись, сказала:

— Думайте что хотите… Мне хватает собственных грехов, за чужие отвечать не желаю. Было так: рано утром Раса с безумными глазами врывается в номер, который я снимала в «Сан-Ремо», заявляет, что Надежду засунули в сугроб и заморозили до смерти. Она сама видела мертвое тело в полицейском участке.

— И что же?

— Откуда она могла знать, что Надю именно засунули? Проговорилась…

— У вас большие способности к логике. Что же она сделал с Наливайным?

— Наверняка отвела на лед, там и покончила. Утопила.

— Как Раса справилась с господином Санже, он все-таки боксер?

— Вот уж не знаю… Опоила его чем-нибудь…

— Возможно. А где снимала квартиру?

— Не знаю, где-то на Васильевском.

— Разве не она снимала апартаменты в «Сан-Ремо»?

— Нет, я…

— Вам все ясно, Мечислав Николаевич? — спросил Ванзаров. — Вот как, оказывается, все раскрылось. Мы держали убийцу в руках. Теперь она навсегда ушла от возмездия. Что ты будешь делать, перехитрила сыскную полицию барышня…

Джуранский благоразумно промолчал.

Ванзаров предложил еще воды, но Ядвига отказалась.

— Раз все прояснилось, тогда простой вопрос из любопытства: кто придумал оставить записку от имени сыскной полиции портье «Сан-Ремо»?

— Раса, — ответила Зелиньска.

— Кто ездил на дачу профессора и назвался городовому моим агентом?

— Тоже она. — Ядвига обернулась на Джуранского. — Рассказала, как в нее четыре раза не попал, очевидно, этот господин.

Ванзаров удовлетворенно кивнул:

— Вот оно что! А я все понять не мог, кто бы это мог быть. И что же госпожа Адамкуте там искала?

— Откуда мне знать! Может, деньги.

— В таком случае, пани Ядвига, раз вы мне открыли глаза… Объясните: откуда ваша подруга узнала, что расследование веду я?

Она нашлась очень быстро:

— Сказала, что видела вас в «Медведе». Заподозрила неладное.

— Так это была она? Вот как! Что ж… Вы, пани Ядвига, сильная и честная женщина, — сказал Ванзаров. — Как же вы могли так близко сойтись с убийцей?

— У нас с Расой общее дело, ради которого мелочи неважны.

— Великий бог всеобщего счастья.

— Что вы об этом знаете?