Пять лепестков на счастье

Такого ей даже Петруша не обещал в самые лучшие их времена.

– Что это у вас за дела с Петром Гордеевичем?

– Зачем забивать такую хорошенькую головку всякими заботами? – Рысаков заметно осмелел и снова завладел ее рукой. Павлина руки не отняла, позволила целовать себе не только пальцы, но и подняться выше, до локтя.

– А все же?

– Петр Гордеевич вздумал мыльную мануфактуру строить, так вот я хочу, чтобы он стал моим поставщиком на самых выгодных для меня условиях. – Губы уже были на шее.

– И?..

– Конечно, поломался… но согласился, – пробормотал Рысаков. – Куда деваться? Товар сбывать надо, да лучше сразу в Москву.

– Довольно, – Павлина повела плечом и сделала шаг в сторону, – вы далеко зашли, Алексей Григорьевич.

– Что это вас так Петр Гордеевич интересует? – Рысаков убрал руки.

– Так он мой нынешний покровитель. Вы не знали? И если я поеду с вами, все должно быть лучше, чем сейчас. Петр Гордеевич очень о моем удобстве заботится. Позаботьтесь и вы.

2

Рысаков согласился на условия Чигирева. Потребовалось несколько дней для подготовки и подписания соглашения, а потом он уехал.

Петр Гордеевич уплатил последний взнос за склад с участком земли на окраине города. Как только сделка состоялась, он тут же телеграфировал во Францию и вызвал француза-парфюмера. Здание было в хорошем состоянии, но все же требовало ремонта. Кроме этого, предстояло сделать закупку необходимого оборудования: плит, котлов, столов, колб, а также заняться участком – вырубить старые деревья, освободить землю от корней и полностью подготовить для посевов на будущий год. Выращивать большинство растений (главным образом, цветов) Чигирев решил сам. Это выходило дешевле, чем закупать масла.

Существование Петра Гордеевича привычно было наполнено трудом и заботами. Он это любил. Но если коммерческая сторона жизни приносила ему удовлетворение, то с личной дело обстояло не так просто.

Как только Чигирев понял, что жена знает о его отношениях с Павлиной, все сразу каким-то незримым образом усложнилось. И перед женой стыдно стало, и не тянуло больше вечерами к любовнице. Раза два у нее после этого был. Оказалось достаточно, чтобы осознать – скучно стало. Не волновала больше красота Павлины и ее маленький, словно пуговка, рот. В последний свой визит, еще не отойдя от ласк, Петр Гордеевич уже думал о том, что пора домой, к Любе. Что она там делает? Ждет или уже легла? Наверное, спит. Когда Любушка перестала его ждать? Как он упустил этот момент? Почему вдруг завел интрижку с Павлиной? И ведь не сказать, что ему надоела семейная жизнь. Просто… жили сначала хорошо, а потом не заладилось… да и детей Бог не дал.

К его удивлению, Любовь Николаевна не спала. Сидела в гостиной, листала какую-то книгу.

– Ты еще на ногах, душа моя?

Она подняла голову, поправила на плечах тонкую шаль и бледно улыбнулась:

– Сегодня из Петербурга доставили. Я не знала, что ты выписал книги про цветы.

– Это для мыльной мануфактуры, будем свое сырье выращивать. Подумал, надо бы иметь специальные справочники, там и особенности растений указаны, и от чего они помогают. Француз – это, конечно, хорошо, но и самим понимать необходимо, иначе дело не пойдет.

Любушка согласно покивала головой и перевернула страницу.

– Ты голоден? Приказать подать на стол?

– Нет, не надо.

Она снова кивнула, а Петр Гордеевич подумал, что жена наверняка знает, откуда он сейчас приехал и где ужинал. И снова стало стыдно. Она сидела за столом, тонкая, хрупкая, слегка осунувшаяся, несчастная и любимая, а он даже не знал, как до нее дотронуться. До своей венчанной жены. Люба листала страницы с рисунками цветов и была далеко от него. Он смотрел и отчаянно желал ее вернуть.

– Рысаковы уехали, в доме сразу стало тихо, – сказала она, захлопнув книгу.

– Скучаешь?

– Нет. Честно говоря, рада, что уехали. Прасковья Поликарповна такая болтушка, что голова от ее трескотни идет кругом уже через четверть часа.

– Но ты прекрасно справилась с ролью хозяйки. – Он все же протянул руку и пожал ее пальцы.

Люба их не высвободила, но почти сразу же поднялась на ноги:

– Пойду я спать. Зябко что-то.

И снова поправила на плечах шаль.

– Отдыхай, душа моя.

А что еще ему оставалось ответить?

3

Сон никак не шел. В комнате было душно. Любовь Николаевна открыла окно, и повеяло прохладой. В кровать не хотелось. Снова почувствовав зябкость, она взяла шаль и села у раскрытого окна, начала разглядывать в темноте очертания деревьев. Яблоневый сад. Где-то там, чуть подальше, в уголке росла липа. Они посадили ее десять лет назад, в год свадьбы. Как-то Любовь Николаевна призналась мужу, что любит липовый чай, и Петр Гордеевич через день привез молодое деревце.

– Будешь сама собирать и сушить липовый цвет, – сказал он тогда.

В прошлое лето дерево впервые зацвело, расточая вокруг себя сладкий аромат. Авдотья, ключница, удивлялась, что раньше срока. Ему бы на будущий год только, а то и через два. Но липа, торопыга, уже задумала плодоносить. Любовь Николаевна подумала, что дерево зацвело именно тогда, когда из их дома ушло тепло. Какая горькая ирония.