Пять лепестков на счастье

Она долго любовалась Димой, своим любимым человеком, с которым когда-то не получилось построить общую жизнь.

Вчера представлялось – выпал новый шанс, и все возможно.

Сегодня это чувство перекрыла реальность, и лучше прояснять случившееся не здесь, в постели, еще неостывшей, с отпечатками любви, а на другой территории. Нейтральной.

Естественно, ночью никто не вспомнил о будильнике, и утром он не зазвенел. Саша проспала, но торопиться не хотела. Сегодняшнее опоздание казалось не важным. Ей нужно было сохранить в памяти спящего рядом мужчину. Вот это действительно важно.

Он изменился, в уголках глаз появились морщинки, и складки у губ обозначились резче, это от усталости, конечно, а на плече белел маленький, едва заметный шрам. Откуда? Травма? Порез? Раньше его не было. Тело мужа стало для Саши книгой, которую она читала, начиная с главы «Последние три года». Диме шла зрелость. Есть мужчины, которые после тридцати теряют привлекательность. Ее муж к таким не относился. Хотелось продлить эти утренние минуты, очень личные и сокровенные, до бесконечности, но она боялась, что Дима проснется.

Или зазвонит телефон, потому что Саши до сих пор нет на работе. Разбудит.

Настанет момент истины.

Пришлось осторожно подняться.

Собиралась она быстро, почти бесшумно.

На кухонном столе оставила записку и запасные ключи от квартиры.

Уже в коридоре вспомнила об открытке, которую обещала показать Марине Георгиевне. Вчерашний разговор с ней казался Саше теперь ненастоящим, киношным и мелодраматичным. Тем не менее открытку она взяла.

– У нас тут столько новостей, – возбужденно приветствовала Сашу Кристина, – а ты опаздываешь. Перед шефом я прикрыла, не переживай.

– Что, Михаил Витальевич уже здесь? – удивилась Саша.

– Именно! Будет фотосессия.

В это время в фойе появилась Лулу в длинном платье и с кружевным зонтиком в руках. Пышные силиконовые губы, как и забранные в высокий хвост волосы, не вязались с костюмом конца девятнадцатого века, но едва ли Лулу это понимала. Окинув Сашу с Кристиной насмешливым взглядом, блогер поинтересовалась:

– Мишель у себя?

– Должен быть, – пришепетывая, ответила Кристина.

Лулу царственно кивнула головой и начала подниматься по лестнице, придерживая подол платья. Вскоре послышался звук упавшего предмета и последовавшие за этим ругательства.

– Зонтик, – хихикнула Кристина.

– Что это?

– Я же говорю, тут такое… Лулу будет фотографироваться в гостинице и рекламировать нас на своей странице инстаграма, уже и фотограф приехал, во дворике раскладывает свою аппаратуру. А эта ходит тут и перед всеми платьем хвастается. А еще, – Кристина перешла на доверительный шепот, – наш столичный Одинцов не ночевал в номере. Вот тебе и женатый мужчина.

* * *

«Колбаса и сыр в холодильнике, кофе на верхней полке, хлеб на столе».

Скупая записка, рядом ключи.

Саши нет.

Одинцов проснулся в пустой квартире. Некоторое время он лежал, прислушиваясь к звукам. В доме стояла абсолютная тишина. Повернул голову – подушка рядом смята, простыня не поправлена. Утром она не разбудила, ушла по-тихому. Это было похоже на побег. Саша, Саша…

Дмитрий провел ладонью по лбу, вздохнул и поднялся, натянул джинсы, аккуратно лежавшие на подлокотнике кресла. Он их вчера точно туда не клал. Если не изменяет память, просто скинул на пол.

Квартира была однокомнатной. Окна выходили во двор с детской площадкой, почти затерявшейся среди старых кленов. Одинцов огляделся. Комната небольшая, мебель современная, недорогая, типовая. Жилье под съем, как гостиничный номер. Его безликость скрывали Сашины вещи – несколько книг на полке, платье на спинке кресла, листы бумаги на журнальном столике, там же – раскрытая косметичка с помадами и прочими коробочками.

Дмитрий подошел к листам. Это оказались тексты песен, тех самых, что он слышал в музейном саду.

На кухне он нашел записку, ключи и красивые, яркие кружки. Пожалуй, единственные предметы настоящего уюта, который умела создавать Саша. Одинцов вдруг подумал, что это квартира одинокого человека. И сердце сжалось. Он отправил ее в изгнание. Да, гостиница, новая жизнь, знакомства, концерты, та самая самореализация… неустроенность души выдавала квартира.

Занятый этими мыслями, он заварил себе кофе, позавтракал бутербродами, а после – умывшись и собравшись, покинул дом, не забыв запереть дверь.

Едва вышел на улицу – начались телефонные звонки. Сначала Рома с криками отчаяния, что администратора не нашли и когда же Одинцов вернется, потом писатель Полянкин собственной персоной, потом автосервис.