Пять лепестков шиповника

И звалась та фемина недлинно Папахова Нина.

А служила Папахова егерем в зверосовхозе.

Загоняла, бывало, до смерти лося́ на морозе,

Отмахаться лопатой могла при серьезной угрозе.

И душила быков для прививки заместо наркоза.

Исстрадавшись от жизни сухой и пустой, и унылой,

и мечту о любви удержать в своем сердце не в силах,

опасаясь немножко сойти старой девой в могилу,

На Фейсбуке Папахова Нина тоску изложила.

Приложила и фото, подправив чуть-чуть в Фотошопе:

Нина скачет верхом на верблюде, быке, антилопе.

Пролетает на байке над горным ущельем в Европе

И со снежного пика спускается прямо на попе.

И увидел однажды Пахом Черепахов те фото.

Сердце замерло вмиг, но потом набралó обороты.

Он забыл про работу. Какая с больного охота?

О любовь! Ты бываешь порою страшней эшафота!

Чуть подправил он фото и тут же отправил их даме.

Там, на фото, он в смокинге курит на Плазе в Майами,

пьет шампанское в море на яхте с друзьями,

ставит мат Марадонне на сцене слоном и ладьями.

И понравились фото Пахома Папаховой Нине.

Размечталась, как вместе с Пахомом дрейфует на льдине,

Синий фрак у Пахома, глаза так пронзительно сини…

И Пахом ей играет Бетховена на пианине.

Нина села за комп и Пахому письмо написала,

что как раз о таком она с самого детства мечтала,

что душой видит в нем интеллект своего идеала,

и готова встречаться с Пахомом не медля нимало.

И свиданье, списавшись, решили устроить в Париже.

Пусть не близко, но каждому все-же поближе.

Не в Париже свиданье, конечно же, было бы хуже.

А уж ежли в Париже, оно романтичней, к тому же.

О, бонжур! О, Пари! От волненья теряю сознанье!

Подскажи, говори: где нам с милой устроить свиданье?

Раз-два три! Раз-два-три! Надо б нам сговориться заранье

О мон Дье! О, Пари! И учесть вариант опозданья.

Час для встречи нашли в романтическом духе тогдашнем,

когда встретятся нынешний день с днем вчерашним,

И, короче, в двенадцать, одолев по полмира бесстрашно,

попытались увидеть друг друга под Эйфеля башней.

Только в полночь под башней толпится народу две тыщи.

Все кричат, и смеются, поют и танцуют, и свищут.

Хоть ажанов полно, не пробиться сквозь эту толпищу.

Разве в этой толпе два влюбленных друг друга отыщут?

Зря искали по фото, как какие-нибудь папарацци.

Лгать, хоть и с Фотошопом, запрещал Заратустра нам, братцы.

Перепутали сутки, плюс двенадцать и минус двенадцать.

В часовых поясах очень трудно, друзья, разобраться.

И могла б хризантема любви их завять, как в пустыне.

Но, (Спасибо, Прогресс!) есть айфоны у каждого ныне.

Я (как автор) любви помогу по своей благостыне.

Я идею внушил, и Пахом позвонил своей Нине.

И друг друга в кафе обрели, приключенье итожа.

Ах, как радостна встреча! Я, как автор, в восторге был тоже.

Ничего что герои, чуть на фото свои не похожи:

Нина мужиковата, у Пахома корявая рожа.

Это все пустяки! Сообразно же мифологеме

их любовь навсегда одолела пространство и время.

Я же выпить хочу, чтоб решали любые проблемы

И Пахомы, и Нины, и их дети, и внуки, и все мы!

Лепесток третий. Любовь скептическая

Баллада о несчастной любви

Он месил часами глину, набивая кулаки.

Он качал и грудь, и спину, он наращивал клыки,

сделал панцирь из хитина, — прятать сердце от тоски:

современному мужчине мягкотелость не с руки.

Он был отморожен малость, резок как Жан-Клод Ван Дамм,

И у ног его валялось в день по десять милых дам.

А она была желанна, что и в сказке не сказать,

и дышала то туманом, то Шанелью номер пять.

Знал любой ажан Монмартра наизусть её досье:

Бабка соблазнила Сартра, дядя спал с Мирей Матье

И она писала прозу в виде миленьких эссе,

а еще любила розы и пила кафе-глясе.

Ах, беспечная овечка! Что поделать? Сэ ля ви!

Лишь пока её сердечко не изведало любви.

Но однажды придумал проказливый бес

как их встречу устроить хитрó,

и обрушился ливень на город с небес,

как в помойку помоев ведро.

И неслась она птичкой из ловчей сети,

он, как демон, восстал из метро,

бес не дал им уйти, бес им спутал пути

и столкнул возле входа в бистро.

Пусть как будто ты свободна, но не выйдешь из границ:

есть влеченье разнородно подзаряженных частиц.

Был он в минусы заря́жен, положительна она

динамичней абордажа встреча оных быть должна.

Нет опасней искаженья, чем даёт самообман.

Душ взаимопритяженье, взрыв страстей. Какой шарман!

Были ринги и арены, и Вюйярова пастель.

Ах прогулочки у Сены, круасанчики в постель!

Биржа, Лувр, паркур дворами и богемское стекло,

что в конце к любовной драме двух влюбленных привело.

Ревность ссоры, примиренья, и побои и суды.

Не достало им смиренья, были слишком уж горды.

Он привык к богемной жизни стал душой слезлив и мил.

Он забросил спорт и бизнес, а потом и пол сменил.

Поселился в Таиланде, среди храмов и руин,

пристрастился в контрабанде, возит в Мьянму героин.

А она играла Листа в Bed and Breakfast La Villa,

вышла замуж за штангиста, а потом за футболиста,

за шпажиста, бобслеиста, дзюдоиста, шахматиста,

и в финале за троцкиста, — Мексиканского пола.

«Танец с шляпой» с ним плясала, каблучков вплетая стук.

Скучно комменты писала в Инстаграм и на Фейсбук.

Образцовой работой был Ад восхищён,