Пять лет рядом с Гиммлером. Воспоминания личного врача. 1940-1945

Визит к Рюти занял три часа. Президента ужасают успехи Германии. Он надеется, что настанет время, когда Финляндия сможет порвать с Германией. «Но сейчас – никаких конфликтов!» Рюти подчеркнул в разговоре со мной, что единственное желание финнов – жить мирно и независимо на родной земле.

Когда мы возвращались из деревни Рюти в Хельсинки, Виттинг говорил со мной очень серьезно. Он считает положение Финляндии и щекотливым, и крайне тяжелым.

– Непросто состоять в союзе с национал-социалистической Германией. Никогда не знаешь, где можешь оказаться!

В настоящее время с этим ничего нельзя поделать, так как Финляндия не может сдаться русским. Прошедшие позавчера переговоры с Гиммлером в немецком посольстве ясно показали Виттингу, каких опасностей следует ожидать при альянсе с национал-социалистической Германией.

Мнение Гиммлера о президенте Рюти

Житомир

7 августа 1942 года

Во время полета из Финляндии Гиммлер таким образом выразил свое мнение о Рюти:

– Рюти – английский джентльмен. Он ходил в английскую школу. Кроме того, он масон. Он никогда не станет другом национал-социализма и определенно настроен антигермански. Я даже считаю его очень опасным человеком!

– Почему? – спросил я. – Я знаю Рюти как очень порядочного человека и горячего патриота Финляндии.

Гиммлер засмеялся:

– Слово «патриот» – достаточное доказательство, что он не понимает фюрера. Нам не нужна помощь никаких местных патриотов, мы хотим в союзники лишь тех, чьи мысли и чувства пронизаны великогерманским духом. Еще через пятьдесят лет узкие территориальные идеалы, с которыми мы сталкиваемся в Финляндии, будут осуждены точно так же, как идеалы мелких государств, когда-то преобладавших в Германии; и такой мелочный национализм вскоре продемонстрирует свою слабость, когда столкнется с противниками, сила которых постоянно возрастает.

Кроме того, Гиммлер никогда не доверял таким масонам, как Рюти и Маннергейм; теперь же ему ясно, насколько он оказался прав.

8 августа 1942 года

Возвращаясь к поездке в Финляндию, Гиммлер сказал сегодня за столом:

– В долговременном плане невозможно нарисовать новую карту Европы, не отведя на ней место великому шведскому народу. Он будет избавлен от своей изоляции и стагнации и войдет в состав Великого Германского рейха. Вы увидите, какие силы тогда выйдут на волю в Швеции. Шведы могут сыграть важную роль. Фундаментальные идеи Густава-Адольфа, благодаря которому Швеция должна была показать себя на европейской сцене, заживут новой жизнью. Если бы гибель Густава-Адольфа в битве не перечеркнула его планов, он бы, вероятно, основал Германский рейх от Нордкапа до Тюрингенского леса, от Балтики до Нидерландов, и это избавило бы нас от многих трудов.

Все великие достижения в истории совершались в ходе кровавых революций и смут; только при таких условиях может расцвести новый порядок. Гиммлер вспоминал Александра Македонского, вторжения варваров, Шарлеманя, Гогенштауфенов, Британскую империю, Наполеона.

– После Венского конгресса Европа, ограниченная узкими рамками своих нынешних границ и экономики, утратила память о таких событиях и их меру. Другие же, – например, Россия и Америка, – остались их приверженцами. Север США навязал свою волю Югу в кровавой войне, восстановив единство страны. Появление Черчилля изменило ситуацию в Англии, так как его тщетные попытки самоутверждения отдают половину Британской империи Азии, а вторую половину – Америке. На что может надеяться Финляндия? Америка далеко – слишком далеко. А большевизм близко – слишком близко.

XX Гиммлер о религии

Представления Гиммлера о жизни после смерти

Полевая штаб-квартира

8 августа 1942 года

Один из руководителей СС недавно рассказал мне следующее. По служебной надобности он посетил Гиммлера в Тегернзее. Маленькая дочь Гиммлера в его присутствии перед обедом прочитала молитву. Этот человек удивленно уставился на рейхсфюрера, не понимая, почему он – столь враждебно настроенный к церкви – допускает молитвы в своем собственном доме. Очевидно, мировоззрение Гиммлера не свободно от противоречий. Мой собеседник спросил, не наблюдал ли я каких-либо признаков религиозности в Гиммлере во время лечебных сеансов. Я ответил уклончиво и сказал, что, возможно, мне представится случай поговорить об этом с Гиммлером; себе же я дал обещание так и сделать.