Пять лет спустя, или Вторая любовь д'Артаньяна

— А вот так: Мария Медичи улыбалась, король мрачно молчал, а кардинал напоминал наказанного нерадивого школьника. И все смотрели в разные стороны. Король тут же ускакал, не возвращаясь в Лувр, в Венсен. Кардинал заперся у себя в недостроенном дворце, а королева-мать гордо поехала в Лувр.

— Принимать поздравления?

— Совершенно верно. Уже к вечеру в Лувр съехались все вельможи, находившиеся в Париже. На следующий день королева-мать воистину царила. Словно вернулись времена ее регентства. Весь двор был у ее ног. Поздно вечером из Венсена вернулся король. Он вызвал меня и приказал отправиться к кардиналу, передать ему настоятельное приглашение на утренний прием. Кардинал спросил меня, как я расцениваю это приглашение. Я рискнул предположить, что это добрый знак. И не ошибся. Во время утреннего приема король при всех подошел к кардиналу, обнял его, сказал, что им необходимо обсудить некоторые важные вопросы, и увел в свой кабинет. Через несколько минут бедная королева-мать осталась одна в большом зале приемов, даже королева Анна покинула ее. Этот день парижские остряки назвали "днем обманувшихся". А кардинал теперь мой лучший друг.

— Я поздравляю вас, капитан!

— Благодарю вас, лейтенант! Да, так вот… на следующий день король сказал матери, что, по его мнению, ей будет полезен воздух Компьена.

— Невероятно! Но почему Компьен?

— У меня есть лишь догадки. На юге, в Лангедоке и Тулузе, слишком много сторонников Марии Медичи. На западе слишком близка Лотарингия, где сейчас отсиживается младший брат короля принц Гастон. В компьенском захолустье кардиналу Ришелье легче контролировать все связи старой королевы.

Офицеры посудачили немного о других, менее важных придворных новостях, и затем де Тревиль отпустил лейтенанта.

— Догадываюсь, что вы торопитесь повидаться со своими друзьями, — сказал он с улыбкой всепонимающего отца.

— О да, мой капитан, — ответил д'Артаньян и еще раз подумал — а не рассказать ли де Тревилю о письме и трех встречах с наемными убийцами? Нет, решил он окончательно, он не будет предпринимать ничего до разговора с друзьями. — Надеюсь, моя хозяйка успеет приготовить к их приходу достойный ужин. Бог свидетель, как мне не хватало их все это время!

— Кстати, ваш заклятый враг граф де Рошфор стал появляться в Лувре. Я даже видел его на днях. Он беседовал весьма оживленно с Атосом, — сказал де Тревиль, провожая лейтенанта до двери.

Любопытно, подумал лейтенант, выйдя из кабинета. Впрочем, почему бы графу де Рошфору не побеседовать с графом де Ла Фер об охоте, например, встретившись в бесконечных залах Лувра. Но вот о чем говорить мушкетеру Атосу с одним из самых приближенных к кардиналу дворян, коим стал Рошфор за последние годы, не совсем ясно…

Подождем до вечера, решил лейтенант и покинул особняк де Тревиля.

Глава 3

Дверь его апартаментов в трактире была заперта. Д'Артаньян зычно крикнул, призывая трактирщика. Они с Планше, уходя из дома, оставляли у него два массивных ключа. Вместо отца появилась дочь хозяина, четырнадцатилетняя Мадлен, обещающая в недалеком будущем стать очаровательной девушкой, если судить по ее матери. Та в тридцать лет сохранила красивое лицо, стройную фигуру и огненные взоры, которые она щедро бросала мушкетеру. Надо признаться, было время, когда д'Артаньян почти поддался чарам полногрудой трактирщицы, но по здравому размышлению решил, что лучше сохранить хорошую квартиру, чем заполучить удобную любовницу.

Мадлен за прошедшие два месяца стремительно вытянулась, ростом почти догнала мушкетера. У нее наметилась грудь, словно намекая на то, что через несколько лет она станет такой же полногрудой, как и ее мать, каждый вечер собирающая дань восхищенных взглядов мужчин, сидящих в трактире. Девушка внезапно багрово покраснела и, обычно острая на язык, молча протянула мушкетеру ключи, присев в неуклюжем книксене. Ее смущение было столь красноречивым, что д'Артаньян не рискнул шутливо щелкнуть повзрослевшую девицу по носу и тем более чмокнуть в щеку, как частенько делал прежде. Но несмотря на смущение, отдав ключи, она не спешила уходить. Мушкетер с запоздалым сожалением подумал, что не догадался привезти ей подарок из далекой Гасконии, и отпер дверь.

Взору его предстало нечто неописуемое: обе комнаты подверглись варварскому разгрому. Кто-то торопливо, не заботясь о хоть каком-нибудь порядке, обыскал его скромное жилище.

Пораженный непонятным обыском, он молча застыл на пороге.

— О, мой Бог, — воскликнула Мадлен, заглянув через его плечо в комнату.

— Кто-нибудь брал ключи? — спросил, наконец, лейтенант.

— Никто, мсье д'Артаньян… Они лежали, как всегда, под прилавком отца, — ответила Мадлен, с ужасом разглядывая учиненный неизвестными разгром.

— Давно ушел Планше?

— Почти сразу же вслед за вами, мсье.

Мадлен так разволновалась, что даже перестала краснеть и смущаться, глядя на мушкетера.

Они вошли в комнату.