Пять лет спустя, или Вторая любовь д'Артаньяна

— Боюсь, что нет, — ответил Атос. — В карете только два места. Я думаю, вы захотите взять с собой де Марсильяка, и нам придется еще прихватить виконта де Варда, он поместится в ногах. Дядя виконта — комендант Арраса, его помощь нам необходима.

— Нет, — вдруг с неожиданной жестокостью сказала старая королева. — Виконт де Вард мне не нужен. Я возьму камеристку!

Пока Портос привязывал веревочную лестницу к окну, Марсильяк обратился к королеве-матери:

— А как поступить с дворянами вашего величества?

— Они останутся в замке, чтобы не вызвать слишком рано тревогу.

— Ваше величество! — воскликнул Атос. — Кардинал непременно велит схватить их, бросить в Бастилию, начнет допрашивать с пристрастием… А потом на Гревской площади опять заработает палач… Пусть они покинут замок через некоторое время после нас, когда мы уже отъедем в сторону Арраса. Они растворятся в ночи и исчезнут. Десяток семей будут молить за вас Бога!

— Вы умеете убеждать, граф, — сказала Мария и подошла к Портосу. — Я готова.

Портос влез на окно и протянул королеве руку.

— Марсильяк, потрудитесь приказать, чтобы оповестили дворян, — сказала она, перекрестилась и отдалась в руки Портоса.

Но не тут-то было: заглянув в пропасть под окном башни, королева в ужасе отшатнулась.

— Мадам, вы сядете на мое плечо, и я буду держать вас одной рукой, — сказал Портос.

— Нет!

— Уверяю вас, мадам, нет ни малейшей для вас опасности! — убеждал ее Портос.

— Нет! Лучше я останусь в замке!

— Даю вам слово дворянина…

— Нет! Нет, нет и нет!

— Может быть, мадам согласится, если мы обвяжем ее простынями? — прозвучал мелодичный голос Арамиса. — Надеюсь, король не пожалел крепкого бельгийского полотна для матери.

Королева молчала, а время неумолимо шло. Скоро смена караула, и тогда весь план пойдет прахом!

Наконец, Мария Медичи вздохнула и кивнула окружающим ее дворянам.

Атос и принялись укутывать королеву в простыни так, чтобы Портосу удобнее было держать ее за спиной в импровизированной люльке, связав концы простыней у себя на груди.

Через несколько минут ее величество было надежно упаковано в узел, выглядевший отнюдь не величественно, и Портос, забросив ее себе за спину, протиснулся в узкое окошко.

Могучий мушкетер спускался по раскачивающейся веревочной лестнице бесконечно долго. Левая рука в перчатке скользила по одной из веревок лестницы, не выпуская ее, а правая заботливо придерживала импровизированную люльку с перепуганной насмерть королевой. Опуская ногу, он долго и тщательно утверждал ее на провисшей ступени и лишь убедившись, что стоит прочно, начинал так же медленно и осторожно опускать другую ногу.

Д'Артаньян извелся, наблюдая за ним с земли. Вдруг его словно окатило жаром — он вспомнил, что не поставил часового у нелепой сторожки швейцарцев!

Господи! Как он мог забыть! Битый-перебитый, за плечами десяток походов, вылазок и похищений, а тут… Как он мог забыть, сто тысяч чертей!

И словно в подтверждение самых худших опасений, до его слуха донесся едва различимый в ровном шелесте листьев ночного леса скрип. Так могла скрипнуть только дверь той чертовой сторожки, что стоит перед воротами замка. И он вспомнил, как удивились они с маршалом д'Эстре, когда приехали сюда пару месяцев назад: стоило им появиться — мгновенно со скрипом отворилась дверь, из сторожки выбрался здоровенный швейцарец с начищенным медным рожком, приложил его к толстым сальным губам. Протрубил сигнал, и тут же из леса — где они там жили, черт их знает! — появились швейцарцы с капитаном во главе.

"Идиот! Зазнавшийся безумец! — мелькнуло в голове. — Один только шорох, один сигнал — и через несколько минут стража будет у ворот!"

Д'Артаньян помчался, ныряя в кустах, к тому углу замковой стены, из-за которой в любую секунду мог появиться чертов сержант со своей иерихонской трубой. Он и хотел поскорее его увидеть, и боялся, что не успеет предотвратить сигнал. На его счастье, луна зашла за тучи, и все вдруг погрузилось в чернильную тьму. Лейтенант бесшумно перепрыгнул засохший ров, прижался спиной к валунам, уложенным строителями в основание стены, и, вынимая шпагу, приблизился к самому углу.

Первое, что он услыхал, было сопение. Затем из-за угла появилось острие алебарды и окованное сталью древко.