Пять лет спустя, или Вторая любовь д'Артаньяна

Д'Артаньян ухватился левой рукой за древко и дернул его в сторону от себя со всей силой, на какую был способен. Перед ним возник верзила швейцарец. Покинув свое убежище, совсем не вовремя выкатилась луна, и д'Артаньян увидел выпученные глаза сержанта, его толстые приоткрытые губы. Бывалый вояка не растерялся и мгновенно ухватился за висящий на боку треклятый сигнальный рожок. Сержант стоял так близко, что ударить шпагой его не было никакой возможности — впервые надежное оружие подводило хозяина. А рожок был уже у самых губ сержанта! Тогда д'Артаньян яростно ударил его эфесом шпаги по лицу. Швейцарец рухнул на землю. Лейтенант бросился коршуном, схватил блеснувший при свете луны рожок, поднял шпагу, чтобы пригвоздить противника к земле, и вдруг застыл с поднятой шпагой в правой руке и злосчастным рожком в левой. Если он убьет сержанта, бескровное похищение превратится в боевую вылазку, и неизвестно как на это посмотрит король. Он еще раз для верности ударил эфесом по лбу поверженного швейцарца, и тот потерял сознание.

— Помочь? — прошелестел над ухом голос Планше.

— Свяжи и возвращайся, — распорядился лейтенант и побежал к башне, сжимая в руке, как великий трофей, рожок.

Он вернулся как раз в тот момент, когда Портос опустил королеву на твердую землю.

— Как вы себя чувствуете, мадам? — заботливо спросил мушкетер Марию Медичи.

— Я парила в воздухе, как в клюве аиста! — ответила королева, и Портос опешил: кто мог ожидать такой восторженности от старухи?

Последние двести шагов до кареты, спрятанной в самой глубине чащи, Портосу пришлось нести обессилевшую женщину на руках. Он бережно усадил ее в нанятую потрепанную, видавшую виды карету.

— Дю Валлон! — позвала королева. — Дю Валлон, — повторила она. — Я никогда не забуду этого славного имени! — жестом она велела ему нагнуться и поцеловала в лоб. — А также и ваши имена, граф де Ла Фер и кавалер д'Эрбле, — сказала она подошедшим мушкетерам. Тут ее взгляд различил еще одного человека, стоявшего с медным рожком в руке чуть в стороне. В зыбком свете луны его лицо показалось ей знакомым.

— Вы тоже принимали участие в моем освобождении?

Д'Артаньян молча поклонился.

— Подойдите. Я хочу рассмотреть вас и узнать ваше имя! — приказала она. — Мне кажется, я вас уже где-то видела.

Д'Артаньян чертыхнулся про себя и молча сделал несколько шагов к старой королеве.

Она вгляделась в него, подслеповато щуря глаза, и вдруг отпрянула.

— Д'Артаньян! — прошептала она в ужасе. — Я как чувствовала! Самый преданный королевский пес! Вы подло обманули меня, господа… Нет, вас нельзя называть господами, вы — предатели, изменники, подлецы! — она с необыкновенной для ее возраста и тучности быстротой выскочила из кареты, подскочила к Атосу, вцепилась подагрическими пальцами в его плащ, задергала, комкая ткань в бессильной ярости. — Признайтесь, кому вы служите? Куда повезете меня? К моему сыну? К кардиналу? Или прямо в Бастилию? Говорите, не молчите, имейте смелость!

Марсильяк выхватил шпагу. Портос, стоявший рядом, с такой силой ударил его по руке, что тот выронил ее. Атос поднял клинок, встал на одно колено и протянул Марии Медичи эфесом вперед.

— Ваше величество! Вы можете убить меня. Это в вашей воле. Но оскорбить неповинного дворянина, не выслушав его… — Атос опустил голову, подбирая слова. — это не по-королевски. Мы не сказали вам ни слова неправды!

Королева не отстранила эфеса шпаги, но и не дотронулась до него.

— Здесь, в Компьене, вы, ваше величество, были долгое время отрезаны от мира, — продолжал Атос, все так же стоя на одном колене. — А тем временем кардинал в своей ненависти к вам и стремлении к власти перешел все мыслимые границы: он арестовал любимую фрейлину королевы Анны мадемуазель де Фаржи и приказал вынести ей смертный приговор, отрубить голову на Гревской площади!

— Боже! Какой изверг!

— Однако несколько дворян, движимые рыцарским чувством, освободили мадемуазель де Фаржи. Тогда Ришелье в слепой ярости приказал совершить казнь на Гревской площади над портретом де Фаржи, и портрету отрубили голову! Мы поняли, что он не остановится ни перед чем — и вот мы здесь.

Простые слова Атоса потрясли королеву. Она долго молчала, потом спросила:

— Вы — те самые дворяне, которые помогли бедняжке Фаржи бежать?

— Я был не один, ваше величество, и это не моя тайна. Я могу говорить лишь о себе: да, я участвовал в ее побеге.

Мария Медичи отстранила эфес шпаги.

— Встаньте, граф. Если бы я была действующей королевой, как во времена моего регентства, я бы сказала: "Встаньте, герцог". Но, увы, я изгнанница и беглянка… — Она задумалась. — Когда-то, примерно лет пять назад, я слышала в Лувре шепоток о четырех дворянах, верных заветам рыцарства. Они способствовали возвращению из Лондона бриллиантовых подвесок, неразумно подаренных королевой Анной герцогу Бекингему. В их числе называли имя д'Артаньяна, — она поглядела на стоящего молча лейтенанта. — Это так?

— Я могу лишь повторить, что это не моя тайна, — сказал Атос.

Д'Артаньян едва заметно усмехнулся и склонил голову.