Пять лет замужества. Условно

– Кто имеет, а кто в столице наворовал и теперь на проценты живёт. Взять, к примеру, Коноклячкиных, – и градоначальница подбородком своим ткнула в сторону довольно приятного человека (если не сказать красивого) лет тридцати восьми, светловолосого, светлоглазого, с незначительным излишком веса, с мягкими, инфантильными чертами лица. Вообще, если присмотреться к этому довольно приятному человеку, скоро заметишь в облике его детскость какую-то и необычайную флегматичность – он чем-то напоминал сонную муху, которую некстати раньше времени разбудили. – Никанор Иваныч Коноклячкин – дурак дураком. Представляете, голубушка, открыл завод по изготовлению резиновых перчаток для ног! Это ж дикость какая-то!

– Для ног?! Зачем? – изумилась Распекаева.

– Говорит, раз существуют перчатки для рук, то почему же не может быть перчаток для ног. Если авария какая-нибудь – кран, предположим, сорвёт и весь дом водой зальёт. Что тогда делать? По горячей воде босиком ходить и нежные пятки шпарить? Надел, говорит, на ноги перчатки, и порядок. Ну не глупо? Скажите на милость. Я вообще не понимаю, как он себе капитал сумел сколотить! Совершенно ничего делать не умеет! Размазня, одним словом! Но рассказывают, что живя в Москве, он, лёжа на диване, подписывал какие-то фальшивые бумаги. Что за бумаги, неизвестно, я лишь знаю, что почерк у него великолепный – каллиграфический. Это-то, наверное, и есть его единственный талант. За счёт этих подписей он скопил нешуточный капитал, вовремя, как говорится, сделал ноги и обосновался тут, в тридцати километрах от города выстроил дом, скупил достаточное количество земли и назвал это место в свою честь – Коноклячкино. А рядом – вон, видите, в голубом шёлковом платье, его жена – Ульяна Прокоповна, под стать мужу, поддерживает все его идеи, – Светлана Тимофеевна осушила рюмку водки, дабы промочить горло, и продолжила: – С виду очень мила. Не правда ли? Но глупа, как пробка. Они даже похожи – как будто не муж с женой, а брат с сестрой.

– А кто вон тот солидный господин во фраке? – спросила Распекаева.

– Пётр Мироныч Долгополов – король энских бензоколонок, разведён, двое детей от первого брака, живёт за городом с некой Аглаей Швабриной – видите, рядом с ним стоит высокая такая каланча в красном? Он её сюда привёз из М. О ней одно скажу – девка с придурью. Будет вас к себе зазывать – не вздумайте ехать, замучает своей картинной галереей. Возомнила себя коллекционеркой – всякую бредятину скупает! – сказала и тут же осеклась. – Впрочем, если позовут – съездите, может, вам и понравится эта самая картинная галерея. А вон Тютюркины, у окна стоят. Опять ругаются! Они вечно ругаются. Захар Олегович у нас – владелец игорных автоматов, Ирина Викторовна – два года назад родила наследника и буквально заболела детьми – постоянно собирает деньги для эрского детского дома.

Наша героиня была представлена не только всем этим вышеназванным достойным гражданам, но и начальнику отделения связи города N, который смотрел на всех так, будто, распечатывая чужое письмо, пытался прочесть украдкой и разобраться, в чём же секрет того или иного человека, его тёмные стороны и тайны. Познакомилась с его женой, с нотариусом и женой нотариуса, главным врачом единственной в городе больницы и его супругой, с начальником милиции – Квакиным Трифоном Афанасьевичем, другом Ведрищенко, который имел необыкновенную с ним схожесть относительно габаритов и пурпурного цвета лица. С огромным количеством людей в тот вечер свела знакомство наша героиня, только вот толку от этого, как ей показалось, было мало. «Какой странный город! Просто пример семейственности! Нет ни одного свободного мужичка, пусть даже самого захудаленького, плохонького, завалящего какого-нибудь! Был один, да как нарочно уехал в страну банков, часов и шоколада!» – думала Анфиса, пленительно улыбаясь Коноклячкиным, которые наперебой звали её в гости:

– Милочка, душенька, Анфиса Григорьевна, не откажите, посетите нашу скромную деревеньку Коноклячкино, скрасьте досуг одинокой пары... – говорил Никанор Иванович, голос которого был сравним только, пожалуй, с приторным, тягучим мёдом. – По эрской дороге всего тридцать километров...

– Осчастливьте, просим вас!.. – вторила ему Ульяна Прокоповна, часто моргая длинными, почти белыми ресницами.

– Непременно. Это большая честь для меня, – с умилением глядя на счастливую чету Коноклячкиных, промурлыкала Анфиса, решив, что поездка к ним совсем не помешает – напротив, вполне возможно, что именно там, в Коноклячкино, она и отыщет вполне достойного холостяка. Если нет, то, по крайней мере, прозондирует почву – есть ли вообще в N и его окрестностях хоть один нормальный неженатый мужчина.

– И ко мне, пожалуйста... Тоже... Окажите такую честь... – отрывисто проговорил Петр Миронович Долгополов.

– А к нам извольте к первым! – воскликнула Ирина Викторовна Тютюркина. – К нам тоже тридцать километров от N только по эмской дороге – сначала выедете на эрскую, проедете пять километров и свернёте на ту, что ведёт в город М.