Пять минут между жизнью и смертью

Менты взяли в квартире Валерии Сетиной некоего Батенина Льва Романовича. Ранее не судимого и ни разу не привлекаемого даже в качестве свидетеля. Жил один, имел торговый ларек возле вокзальной площади. Холостой, приветливый.

Ну, просто с безукоризненной репутацией гражданин, и все тут.

Только не верил Сомов в такую вот безукоризненность. Не верил тем гражданам, которые вдруг ни с того ни с сего оказывались на месте преступления и были будто бы ни при чем.

Знакомиться он пришел к убитой, ага! Караулил он ее, конечно же, а как еще!

А что в этой квартире убитая сейчас не жила, а появлялась там лишь изредка, это как?

Да и не понравился этот Батенин Сомову с первого взгляда, чего вилять-то. Как глянул в его бегающие глазенки плутовские, так сразу и понял все про него. Нечистый малый, хотя и с безупречной репутацией! Не попался просто еще никому, вот и досье на него нет. Надо бы поспрашивать, понаблюдать.

Сомов и понаблюдал, и поспрашивал, и даже домой втихаря к Батенину этому наведался. И если в первых двух случаях ему не особо повезло, все хором утверждали, какой Лева хороший и положительный, то в третьем Сомову очень подфартило.

В уютной квартире Батенина, оказывается, в его отсутствие кто-то побывал. И что-то поискал там основательно, перевернув весь дом вверх дном.

Что искали? Почему искали уже после того, как Батенина задержали по подозрению в убийстве Марии Сетиной? Сочли, что он хранит теперь то, что не отдала Маша? Или Валерия? Что?

Батенин не рассказал ничего, хотя Сомов и давил на него, и пугал его, и даже пару раз ударил, не оставляя синяков.

Тот молчал, дрожал всем телом, смотрел на него, как на чудовище, и все время мотал головой.

– Ты хоть понимаешь, идиот, что тебя не оставят теперь живым, понимаешь? – наезжал на него Сомов. – Ты что-то видел, или что-то взял на время… Чего головой трясешь? Думаешь, я не понимаю, почему у тебя в квартире был обыск?

– К-какой обыск?! – заикался и лязгал зубами Батенин и снова мотал головой. – Ничего не знаю! Ничего не брал! Случайно! Случайно оказался там, понятно?!

– Нет, не понятно, – говорил Сомов, будто бы улыбаясь, хотя трахнуть малого об стол башкой очень хотелось. – То ты утверждаешь, что знакомиться пришел к погибшей и даже цветочки принес. То теперь случайно будто бы оказался там. Где врешь?

– Нигде! – верещал Батенин. – Не вру я! Правду говорю!

– А теперь слушай меня и запоминай. – Сомов положил свою ладонь Батенину на затылок и сильно сжал. – Один раз всего предлагаю, больше не стану!.. Ты мне рассказываешь всю правду, а я тебя отсюда вытаскиваю.

– Чтобы меня на воле тут же прибили, – пискнул неуверенно Лев и заворочал шеей, зажатой в его цепкой руке. – Сами сказали, что меня теперь пасти станут, хотя я и не знаю за что!

– Все ты знаешь, паскуда. Все ты знаешь, – тихо возразил Сомов и сжал его шею еще сильнее. – Говорить только не хочешь, а знать-то знаешь… А я тебя спрячу от всех.

– Как это?

– А так. Вытащу отсюда, спрячу понадежнее. А потом, когда с твоей помощью найду убийцу, можешь катиться на все четыре стороны.

– А до этого под арестом буду? – тут же поймал его на слове Батенин. – Не-е, ну его на хрен! Тут я хоть под арестом у властей, а там неизвестно где буду. Как не нужен стану, так и грохнете меня.

– Тебя и так грохнут, придурок, – пообещал ему на прощание Сомов и ушел.

Ушел, а с Рашидова взял обещание, что, как только Батенина будут отпускать, он ему позвонит.

Всей кожей, каждым нервом чуял Сомов, что Лев этот мутнорылый что-то знает. И не потому даже, что в доме его все перевернули вверх дном. Тут, если призадуматься, резон определенный просматривался. Парня ведь забрали прямо из квартиры, где убийца труп оставил.

Что он там забыл, должен был задаться вопросом убийца? Зачем туда пришел вообще? Знаком был с убитой? А не навестить ли его хату, пока он сидит, не покопаться ли там в вещичках его, может, что-то прояснится.

Если что-то там и было, то сплыло уже давно. Менты, как всегда, опоздали, дожидаясь санкции. И дела об убийстве Марии Сетиной им никогда не раскрыть.

Сам Виталик Сетин, когда узнал, что Машку его грохнули, да не где-нибудь, а на квартире его сбежавшей супруги, чуть в обморок не грохнулся.

– Не смей ее выдать, Сом! – заорал он, едва от потрясения оправился и бросился на бывшего друга чуть ли не с кулаками. – Не смей ее впутывать!

– Мне-то что? – удивленно будто заморгал Сомов. – Скажешь, я сегодня же все брошу и забуду об этом на веки вечные.

Ох, как ждал он, что Сетин скажет ему именно это, как ждал! И впрямь бы забыл, и не вспоминал никогда, потому что за версту чуял проблемы, они ведь уже начались.

Но Сетин вместо этого начал ногами топать и орать, чтобы он Валерию хоть из-под земли, да достал.

– К тебе придут с вопросами, – предрек в конце встречи Сомов. – Вернее, не к тебе, а к ней. На ее квартире совершено убийство, шутка ли! Что станешь говорить?

– Что-нибудь скажу, – огрызнулся Сетин и задумчиво потер заросший подбородок, он вообще почти бриться перестал, как жена его пропала.