Пять Ночей

Я протёр глаза, потряс головой и огляделся. Прозрачное, как жидкое небо, озеро уходило за горизонт. Костёр облизывал сырые ветки, недовольно кряхтел, прося бензина или ещё чего-нибудь съедобного.

– И как вы за полчаса всё озеро обошли? – спросил я.

– Бегом, – как ни в чём не бывало, ответил Макар.

Безукоризненная наивность, которую можно встретить только в глазах ребёнка, застуканного на краже сникерса из пустой обёртки: «А не было». Спорить с Макаром – только вредить своему здоровью. Я молча зачерпнул в ладони маленькое озеро и окунул в него лицо. Высмаркиваться в утреннюю свежесть – стрёмно, проще Собор Святых Иуд обоссать. Достал из ветровки носовой платок, развернул и раскатисто, с наслаждением, дал залп из двустволки зелёными шариками.

– Да ты никак простыл, дружище? – без тени сочувствия произнес Макар. – Смотри, не помри, а то к тёще на дачу придётся везти.

– Не переживай, ухи пока не хочу26.

– Жаль, а то тут место как раз подходящее. Рыбы! Лови – не хочу, – развеселился Макар.

– А где Кира? – опомнился я.

– А хрен его знает. То ли одуванчики, то ли росу пошла собирать.

– Что она из них, варенье собралась варить?

– Какое варенье, Карлсон. Из них такие писаки, как ты, только вино гонят.

Я вытаращился на книгомана, который, кажется, даже застеснялся.

– Ты же знаешь, книжки я не читаю. А эту хрень случайно прочёл – Оксанка притащила. Говорит: интересно, какой в ней гербарий получится.

– Да похер мне твой гробик для цветочков. Где Кира? – уже запаниковал я.

– Найдем мы её, не бзди. Дрыхнет небось где-нибудь.

Я стал пристально всматриваться в окружающий пейзаж. Зеленые луга. Березовые рощи. Высоченные скирды сена по пояс в полупрозрачной дымке. Земля просыпалась, утренняя истома разлилась по отдохнувшему телу, окутав сизой испариной обнажённую плоть. Негромкая ругань птиц, переплетённая с осязаемой тишью и ручейком смеха. Лёгкий ветерок добавил шелеста листьев, шуршания травы… Стоп.

– Макар, ты слышал? Ну, смех?

Контуженный Макар огляделся, прищурился.

– Вон из тех стогов, – с твёрдой уверенностью ответил он, – если б я смеялся, то только оттуда. Ты сходи, проверь, а я пока нужные вещички в этом хламье раскопаю.

И Макар нырнул в недра присевшей «газели».

Если искать иголку в стоге сена, то надо хотя бы знать, в какой копне. Хотелось заорать во всю глотку «Кира!», да уж больно тишина красивая! И я, вслушиваясь в её неровную ткань, побрёл к ближайшему соломенному изваянию. Обошёл – пусто. Направился ко второму, третьему. Ничего. Не копны, а напёрстки какие-то. Хоть бы хлебных крошек накидала, что ли. Пришлось встать в центр какой-то жижи и отчаянно размахивать руками, типа «Помогите, тону». Через некоторое время помощь не подоспела, и я почти шёпотом позвал:

– Кира.

Никто не откликнулся. Позвал ещё раз, уже громче. А потом и совсем обнаглел.

– Эй! – отозвалось откуда-то издалека.

Я повращал головой на 360 градусов – никого.

– Эй! – теперь сверху позвал голос.

Да ну! Воду из ушей надо вылить. Я запрыгал, наклонив голову. На одной ноге, на другой, вода побулькала и сбежала. Выглядел, наверно, как дебил, играющий в классики на школьной перемене. Осталось только руку поднять.

Смех кольнул меня в опорожнённые уши и смешался с протяжным зовом:

– Ё-ж-ик.

Не смешно, подумал, я оглядываясь. Осталось только светлячка на кол насадить и идти искать медвежонка. Хотя чем я не ёжик? Спустил свой гордый флаг, упал в реку и надеюсь незаметно проплыть мимо невзгод и несчастий27. Только вода какая-то стоячая, затхлая, никуда не течёт. И проблемы никуда не ушли, и будущее не зовёт. Жизнь – серая, как будто две полосы смешались. Да, может, пора уже и выбираться…

– Ё-ж-ик! – позвала меня Кира, размахивая кофтой на высоченном стогу.

Я рассмеялся: ты хотя бы из лужи выберись.

Приблизившись к золотистому исполину, я не нашёл ни лестницы, ни кнопки от лифта и, задрав голову, заорал, будто звуку тяжело было карабкаться по вертикальной стене.

– Эй! Кира! Ты что там забыла? Спускайся.

Над соломенным парапетом появилась голова.

– Отсюда рассвет лучше видать. Залазь. С той стороны есть уступы, по ним можно забраться, – весело ответила Кира, указывая рукой мне путь.

Пару раз скатившись с соломенной горки, чертыхаясь, отплёвываясь, под уморительный смех Киры, я всё же забрался на вершину горы и, чуть отдышавшись, плюхнулся рядом с ней. Поворочался с боку на бок, поёрзал, пытаясь устроиться на гигантском ортопедическом матрасе, и в конце концов не выдержал:

– Ну, ты место нашла! Сырость, солома колючая, жуки всякие пристают. А тебе хоть бы хны. Ты и по жизни так шагаешь?

– А я не обращаю внимания. Просто иду дальше. У каждой напасти свой срок жизни, и я их просто переживаю, – с будничной простотой ответила Кира.