Пять откровений о жизни

Выйдя из кабинета через пару минут, Джон выглядел точно так же, как всегда: дипломатичный джентльмен без малейшего признака игривости. Очень вежливо он предложил мне сходить в ресторан пообедать, и кстати, есть ли у меня розовое платье? Если нет, он с удовольствием мне его купит. Я рассмеялась и вежливо отказалась от подарка, потому что розовое платье у меня как раз было. Хотя в мои профессиональные обязанности не входило наряжаться для клиентов или ходить с ними по ресторанам, мне было приятно доставить умирающему старику удовольствие. Он был на седьмом небе от счастья.

Джон забронировал для нас столик в дорогущем ресторане. Это был самый лучший столик, у окна, с видом на парк и гавань. Джон в своем темно-синем пиджаке с золотой отделкой выглядел настоящим франтом и благоухал дорогим одеколоном. Положив руку мне на талию, он подвел меня к нашему столику. Полюбовавшись видом, я перевела взгляд на своего спутника и заметила, что он подмигнул четырем мужчинам за соседним столом. Они хихикали и разглядывали нас, но, перехватив мой взгляд, тут же сделали серьезные лица.

«Это ваши друзья, Джон?» – спросила я с улыбкой. Смутившись, он признался, что хотел похвастаться перед друзьями, какая красивая ему досталась сиделка. Я расхохоталась. «Любая женщина моего возраста покажется красивой, если вокруг всем под девяносто!» Манеры у Джона были безупречные, и я невольно пожалела, что мои ровесники так редко обладают старомодным обаянием и знанием этикета. Обед прошел просто замечательно. Джон заранее позвонил в ресторан и предупредил, что я веганка, так что меня ждал специально испеченный вкуснейший овощной рулет.

Друзьям Джона было запрещено вмешиваться в наш обед и даже подходить к столу. Он обещал представить меня им после еды, поэтому они терпеливо сидели и ждали, пока мы закончим есть и разговаривать. Затем Джон, вновь положив руку мне на талию, подвел меня к их столику, где я идеально сыграла роль его подруги, обаяв всех, но продолжая уделять основную часть внимания своему спутнику. Он напоминал мне петуха, распушившего перья от гордости. Выход в свет удался.

Все это время я оставалась сиделкой умирающего. Что плохого было в том, чтобы невинной игрой порадовать Джона, которому осталось не так-то много походов в ресторан? Вернувшись домой и, к разочарованию Джона, переодевшись из розового платья в рабочую одежду, я помогла ему лечь в постель. Наше маленькое приключение доставило ему море удовольствия, но совершенно лишило сил.

Умирающие люди так слабы, что ненадолго выйти в свет им так же тяжело, как неделю отработать грузчиком. Любящие родные и друзья часто не понимают, насколько их визиты утомляют больных. В последнюю неделю или две жизни любые посещения, которые длятся более пяти – десяти минут, становятся для пациентов тяжелым трудом, но как раз в это время их начинают особенно активно навещать.

Впрочем, в тот день мы с Джоном были дома одни, и он уснул глубоким сном. Складывая розовое платье в сумку, я радовалась, что мне удалось доставить ему удовольствие. Мне наш обед тоже очень понравился.

Моя молодость выручала Джона и в других областях. Я лучше него понимала в компьютерах, и вот уже месяц пыталась навести порядок в его файлах. Для своего возраста Джон справлялся с компьютером просто отлично, не пасуя перед новыми технологиями. Но все его документы были в страшном беспорядке, потому что он ничего не знал о папках и организации файлов. Пока он спал, я отправлялась в кабинет и разбирала по категориям и папкам сотни документов, одновременно создавая алфавитный указатель, чтобы каждый легко было найти.

На следующей неделе Джону стало заметно хуже, и я порадовалась, что мы сходили на тот обед. Было очевидно, что больше Джон из дома не выйдет. Он мог прожить еще несколько недель, но силы покидали его на глазах. В тот день мы сидели на балконе, глядя, как солнце заходит за Сиднейский мост и здание оперного театра. Джон был в халате и тапочках, он пытался есть, но безуспешно. «Ничего, Джон, если вам не хочется, не ешьте», – сказала я, и мы оба знали, что это значит. Джон умирал, и времени оставалось уже немного. Кивнув, он положил вилку на тарелку и отдал их мне. Я отставила поднос в сторону, и мы продолжили любоваться закатом.

Прервав наше мирное молчание, Джон вдруг произнес: «Жаль, что я так много работал, Бронни. Каким же я был идиотом». Не дожидаясь поощрения, он продолжил: «Я убивался на работе, и теперь я одинокий умирающий старик. А самое страшное – я остался один с тех самых пор, как вышел в отставку, а ведь этого можно было избежать». Я слушала, не перебивая, а он рассказывал мне свою историю.