Пять откровений о жизни

«Нет ничего плохого в том, чтобы стремиться к комфортной жизни. Пойми меня правильно, Бронни, – сказал Джон. – Но постоянная гонка за деньгами и успехом, постоянная потребность получать признание за свои достижения часто заслоняет от нас самые важные вещи в жизни – время, которое мы проводим с любимыми людьми и за любимыми занятиями, а также баланс. Если как следует подумать, то все дело в балансе, верно?»

Я молча кивнула, соглашаясь с ним. Над нами загорелось несколько звезд, разноцветные огни города отражались в темной воде. У меня тоже в жизни бывали проблемы с балансом. Слишком часто я следовала принципу «всё или ничего», даже в работе сиделкой. Мой обычный рабочий день длился двенадцать часов, и чем меньше оставалось жить пациентам, тем меньше они сами и их семьи хотели менять сиделок. Поэтому в последний месяц жизни пациента я нередко работала по шесть дней в неделю, иногда оставаясь и на ночную смену, то есть проводя с пациентом тридцать шесть часов подряд. Работать по восемьдесят четыре часа в неделю вредно, даже если очень любишь свою работу.

Иногда я не могла никуда отлучиться, несмотря на накопившиеся дела, даже если мои пациенты спали. В такие моменты мне казалось, что моя собственная жизнь поставлена на паузу, хотя теперь, конечно, мне понятно, что работа была такой же частью моей жизни, как и все остальное. Когда очередной пациент умирал, я оставалась совершенно без сил. Обычно новый регулярный пациент появлялся не сразу, поэтому я с радостью отдыхала от работы, встречалась с друзьями, возвращалась к музыке и текстам, а потом весь цикл повторялся с начала. «Каникулы» между пациентами обычно длились достаточно долго, прерываясь на одну-другую случайную смену, и я любила это время. Однако вместе с работой прекращался и заработок, поэтому с финансовой точки зрения каникулы были тяжелым бременем.

Примерно в это же время мне предложили раз в неделю работать офис-менеджером в перинатальном центре. Это оказалась стабильная и очень приятная работа. В центре проводились курсы и занятия для беременных и мамочек с маленькими детьми. Нередко в один день я ухаживала за умирающим человеком, а на следующий работала в окружении едва начавших ходить карапузов, забиравшихся мне на колени и целовавших мои щеки.

Для меня это было здоровое напоминание о радости и о полном жизненном цикле. Один из моих пожилых пациентов умирал, и одновременно в центре появлялся новый малыш, хрупкий и прекрасный. Моя начальница, Мари, была потрясающей женщиной с огромным добрым сердцем. Я полюбила ее сразу же и люблю по сей день. В мои обязанности среди прочего входило обновлять учебные материалы к занятиям для беременных, поэтому я много читала о подходе к беременности и родам в разных культурах мира. Я узнала, насколько естественно относятся к этому процессу во многих культурах – его считают от начала и до конца радостным, прекрасным торжеством. Это укрепило меня во мнении, что в нас, западных людях, с детства воспитывается ненужный страх перед многими естественными сторонами жизни.

Мне было очень полезно оказаться так близко к жизни и рождению. Из-за того, что я много времени проводила с умирающими и сильно сопереживала пациентам и их семьям, я регулярно чувствовала упадок сил. В мире множество людей, посвятивших жизнь работе с умирающими. Возможно, они лучше меня научились отстраняться от этого занятия и находить баланс в жизни – я не знаю, но безмерно уважаю их. Однако, когда я стала всего один день в неделю посвящать началу жизненного цикла, а не его концу, мне удалось вернуть в свою жизнь такую легкость, о которой я давно уже забыла и думать. Как будто кто-то открыл окна и впустил в помещение чистый воздух, наполнивший меня свежей энергией.

Постоянно наблюдая как смерть, так и рождение, я начала видеть в своих умирающих пациентах младенцев, какими они когда-то были. А когда мамочки гордо показывали мне новорожденных, я думала о том, как эти дети вырастут и проживут долгую, наполненную впечатлениями жизнь. Затем однажды и они достигнут конца своего пути, как мои пациенты. Это было захватывающее время – так близко видеть обе противоположности. Это был бесценный дар.

Именно с того времени я с новым состраданием начала смотреть на окружающих людей. Я вдруг поняла, что когда-то все они были хрупкими детьми и что однажды они все умрут, как и я сама. В родителях, братьях, сестрах, друзьях и даже совсем чужих мне людях я начала видеть беззащитных детей, когда-то смотревших на мир бесконечно доверчиво, с невинностью и надеждой. Я представляла, какими они были до того, как их ранили другие люди – семья, друзья или общество, – лишив их открытости, с которой они были рождены. Мне стало ясно, что каждый человек рождается с добрым сердцем, и я начала любить всех людей без разбору, как нежная и заботливая мать.