Пять песен о нас. История о настоящей любви

На дороге никого не было. Следы шин проехавшей раньше машины почти совсем занесло снегом. В зеркало заднего вида я заметила неяркий свет окна на втором этаже, а потом дом скрылся за деревьями и завесой снегопада. Понадобилось несколько минут, чтобы отыскать главную дорогу, а затем я слишком резко повернула направо, и зад машины занесло. Машину закрутило на повороте, она заскользила, затем колеса снова зацепились за грунт, она вылетела с дороги и понеслась вниз по склону.

Ее слова, мои слова, эхом звучали у меня в голове, когда я ехала. Один шаг может изменить всю жизнь. Никогда не вкусить радости и нежности любви, которую пронесешь через всю жизнь, если не будешь бороться за нее.

Снежинки, подобно шагам, которые мы совершаем, брызгами разлетались по лобовому стеклу. Я включила дальний свет, но видимость не стала лучше. В действительности она стала даже хуже. Вьюга накатывала волнами. Ветер швырял белые клубы на и без того заснеженную дорогу, деревья на обочине. Я никогда не слышала о снежном цунами, но если такое бывает, то я была в самом его эпицентре.

Когда машина съезжала вниз по склону, я нажала на тормоз, и машину повело вправо. Она неслась в опасной близости от елей, росших вдоль дороги. Я отпустила педаль тормоза и уже была готова, что сейчас машина перемахнет через насыпь набережной, но она удержалась и выровнялась сама. Я была так сосредоточена на заносе, что не увидела желтых мигающих огней, пока не поравнялась с ними. Я могла предпринять одно из двух действий – попытаться свернуть или нажать на тормоз и молиться. Инстинктивно я нажала на тормоз.

Дорога вильнула вправо, и не успела я опустить ногу, как машину понесло по склону прямо к мигающим огням. Дворники лобового стекла работали на полную мощность, кузов повело вправо, и фары осветили перевернутую в поле машину. Именно ее аварийки мигали желтым светом.

На долю секунды через снежный шквал я увидела лица моих детей, маму, папу, сестру и зятя, которые молились, и моего мужа. Джейкоб сидел на водительском месте и куда-то всматривался через лобовое стекло. Позади него сидел Джей – его старший, более мудрый и более сочувствующий вариант. Они вжались в спинки сидений и приготовились к удару. Два их лица превратились в одно.

– Нет! – закричала я, не в силах ни перенаправить, ни остановить машину. Я вскинула руки и закрыла глаза, и в первый раз за всю свою жизнь прямо из моего сердца вырвалась молитва: – Господи, помоги мне! Покажи, что делать!

Многоголосие

Молитва была последним, что я помнила. Я открыла глаза. Все вокруг было как в тумане, и я услышала знакомый голос, прежде чем увидела лица.

– Мама! – вскрикнула Бекка. – Она проснулась! Она пришла в себя!

Бекка не стала старше, и у нее не было плачущего малыша. Она снова была моей малышкой. Рядом с ней были Дэвид и Джастин, которых она не подпускала к больничной кровати, а они смотрели на меня во все глаза и порывались подойти ближе. Когда у них это получилось, они изо всех сил обняли меня, несмотря на провода и мониторы. Моя голова кружилась, и было такое чувство, будто по ней несколько раз ударили ломом. Я дотронулась до лица и поняла, что голова забинтована. Во рту было сухо. Я протянула руку, в которой болталась капельница, к стакану на тумбочке. Увидев это, Бекка взяла стакан с торчащей из него соломинкой и поднесла к моим губам. Вспышка памяти, и у меня в глазах опять все затуманилось, на этот раз от слез.

– Мы волновались, мама, – сказал Дэвид. – Света не было, и вас не было, мы сидели совсем одни.

– Только Бекка о нас заботилась, – произнес Джастин.

Глаза Бекки блестели, когда она смотрела на нас. Она откинула волосы на одну сторону и сделала вид, будто ей неинтересно, что говорят мальчики. Я узнавала в ней себя, как если бы смотрела в зеркало.

– Вы, мальчики, чудесно придумали, – сказала я, – что принесли вниз все одеяла и сдвинули кровати.

– Откуда ты это знаешь? – спросил Джастин.

Я помолчала.

– Ну я подумала, что вы могли так сделать.

В палату вошла медсестра, и дети отошли от кровати, чтобы ей не мешать. У нее на форме был бейджик, на котором значилось имя «Аманда».

– Как вы себя чувствуете, миссис Эбенезер? – спросила она, прицепив что-то к моей руке. Она послушала меня стетоскопом и посмотрела в глаза.

– Хорошо, если учесть, что случилось, – ответила я. – А долго я была без сознания? Какое сегодня число?

– Сегодня Рождество, – сказал Дэвид. – Надо чтобы ты приехала домой, мы тогда открыли бы подарки.

– Эй, великан, нам сначала надо проверить здоровье твоей мамы и убедиться, что все в порядке, – сказала Аманда. – Пульс нормальный, давление тоже.

– Говорят, у тебя потрясение, – сказал Дэвид.

– Сотрясение, – поправил его Джастин.

– Серьезно? – спросила я. – Чувствую, что моя голова как барабан, который «потрясли», так что слово очень подходит.

– У вас что-нибудь болит? – Аманда снова посмотрела мне в глаза. – Как вы себя чувствуете по шкале от 1 до 10?

– Где-то на 5. – Я медленно села, и у меня закружилась голова. – И, думаю, я хочу домой.

Аманда улыбнулась: