Пять песен о нас. История о настоящей любви

Вода капала с моих волос на блестящий деревянный пол. Я старалась не сходить с коврика у двери, чтобы не залить здесь все. Но хозяин выглядел ласковым и добрым.

– Не беспокойтесь о снеге. В конце концов, это только вода. И подходите поближе к огню, окружим вас теплом и уютом.

Я поскользнулась на мокром полу, а хозяин подхватил меня и проводил в гостиную. Он заметно хромал. Мы подошли к мягкому кожаному креслу, и он повернул его к камину. В топке горели и потрескивали три громадных полена. От них исходило тепло и приятный запах. Я почувствовала, что гостеприимство этого дома окутывает меня, как шерстяной плед.

Он усадил меня и подвинул под ноги табурет, а затем снял покрывало с кушетки и накинул мне на ноги:

– Я сейчас вернусь и принесу кое-что, что согреет вас изнутри.

Он вышел, а вместо него вошла маленькая собачка, крохотный йоркширский терьер, который обнюхал мои ботинки и носки, а затем подошел к стулу, на котором я сидела. Уши терьера были подняты, и он так смотрел на мое исцарапанное лицо, будто понимал, как мне больно.

– Эй, приятель! – сказала я, протягивая к нему руку.

Он сперва попятился назад. Но лишь облизал свой нос, зевнул и подошел к моей руке. Понюхал ее и опять сел, заглядывая прямо в мою душу, в боль и холод, которые были внутри. Я подумала о собаках и чуть не заплакала, словно я чего-то не понимаю и не могу понять. Джейкоб говорил, что от собак одни неприятности и беспорядок, что он терпеть не может собачьей шерсти на мебели и когда пол и двери в царапинах.

– Вижу, вы уже познакомились с Рю. – Хозяин дома вернулся с полотенцем.

Я вытерла волосы и накинула полотенце на плечи, вдруг еще появятся последние капли. Он протянул мне шерстяные носки, и я их надела.

– Рю восхитительный! – сказала я. – Замечательный цвет, и как блестит его шерстка! Он прекрасно устроился.

Хозяин похлопал по одеялу, которым были укрыты мои ноги, и Рю вскочил туда и уселся, виляя маленьким хвостиком и подставляя спинку, будто мы знакомы давным-давно. Я рассмеялась оттого, что рядом с удовольствием расположился кто-то такой чистый и невинный. Он полизал мне руки, затем свернулся у меня на коленях и стал спокойно смотреть на огонь.

– Вы разрешите мне позвонить детям с вашего телефона? – спросила я.

Он страдальчески посмотрел на меня и взял трубку со стола. Нажал кнопку и послушал.

– Телефон не работает уже с полудня. Возможно, лед намерз на проводах и оборвал их, а сотовый здесь почти не ловит.

– А компьютер? Я могла бы отправить…

Он фыркнул:

– Извините, мэм, но тоже нет. Мы уже давно решили избавиться от этой статьи расходов. Но я пойду и поищу вашего мужа.

– Его зовут Джейкоб. А я Марли Эбенезер. Спасибо, что вы впустили меня.

На кухне засвистел чайник.

– Сейчас приду, – сказал он.

Я погладила собачку и оглядела комнату. Кроме кожаного кресла, в котором сидела я, рядом с камином стояли две кушетки и двухместный диван. На каминной полке был веночек, а под ним сувенирный снежный шар с крестиком внутри. По обе стороны от камина располагались книжные полки. Чтобы рассмотреть книги, мне понадобилось бы встать и подойти к ним, но мне было слишком уютно и тепло. На коленях у меня лежал Рю. Еще там были фотографии пар, позирующих на камеру. Большая часть из них была сделана перед камином или во дворе перед окном дома.

На кофейном столике стояла одна свечка и Библия, а внизу – фиолетовая книга. Перед камином лежали каминные принадлежности – кочерга, совок, щипцы и метелка. Рядом стоял ковшик с длинной ручкой, а в нем еще два поменьше, но с такими же ручками. Они были золотые, и казалось, что ими редко пользуются.

В камине что-то хлопнуло, Рю дернул головой, но затем успокоился. Стеклянный защитный экран не давал искрам разлетаться.

В окне эркера странно отражалось дерево, в комнате было что-то не так, что-то странное, но что именно я не могла точно сказать. Затем меня осенило, и я поняла, чего там не было: в комнате не было телевизора. Никаких признаков.

– Я тут начал готовить острый фасолевый салат, – сказал хозяин дома, когда вернулся. – Он скоро будет готов. Послужит хорошей закуской.

Покачиваясь, он протянул мне чашку и блюдце. Сбоку болталась знакомая этикетка от пакетика с чаем.

– Имбирно-лимонный чай с каплей или двумя меда, – сказал он.

– Это мой любимый чай, спасибо!

Тепло от чашки с чаем расходилось по всему моему телу. Рю посапывал возле блюдца, которое я поставила на подлокотник кресла.

– А что это за ковшики? – спросила я.

Старик секунду помолчал, подыскивая слова.

– Семейная реликвия. Я расскажу вам, когда вернусь. Пейте чай, грейтесь, а когда я найду вашего мужа, угощу вас чили.

– Вы очень любезны, благодарю вас!

Он улыбнулся мне, надел пальто и шапку и исчез в гараже. Запах имбирно-лимонного чая разбудил во мне воспоминания, которые я не хотела бы ворошить, – наши ссоры с Джейкобом: что я говорила, какие тирады произносила и каково было слышать молчание человека, который меня больше не любил. Я ненавидела то, что мои воспоминания так тесно связаны с этим чаем, но есть вещи, над которыми мы не властны.