Пять поэм

Лишь утро в золото все в мире обратило,
Отвергла и Ширин сребристые белила.

Она терпением раскрыла птиц крыла;

Петух терпения пропел, что тьма ушла.

И в келейке к земле она склонилась ликом,

Припомнив в должный час о господе великом.

«Творец! И ночь мою преображая в день,

Меня, как целый мир, ты радостью одень.

Освободи, господь! Я сжата тесным горном,

Пусть я блесну, как лал, забыв о камне черном.

Всегда откликнуться молящим ты готов,

Услышь, о господи, и мой молящий зов.

Без меры стражду я! Нет сил моих! О боже!

Ты помогаешь всем — так помоги мне тоже!

Клянусь потоком слез всех брошенных сирот

И горем стариков, что в скорби сжали рот,

Клянусь покоем всех скитаться обреченных,

Клянусь покорностью в колодцы заключенных,[233]

Клянусь моленьями под сводами суда,

Клянусь я стоном злых, горящих от стыда,

Клянусь я истиной и тем стихом Корана,

Которым лечится души болящей рана,

Клянусь я верою, что праведным дана,

И тайной, что тобой пророкам вручена,

Клянусь я бедными, что к нам не тянут руки,

Клянусь увечными, что стойко терпят муки,

Клянусь я путником, что скорбью обуян,

И тем покинутым, чей скрылся караван,

Клянусь я пламенем, укрывшимся за тканью,[234]

Клянусь я всем, что нам твоей дается дланью,

Клянусь я верой жен, склоненных пред тобой,

И каждою в твой слух проникшею мольбой,

Клянусь я возгласом последнего взыванья,

Клянусь я именем, что вне истолкованья!

О, сжалься, господи! Я жду твоей руки,—

Из омута беды меня ты извлеки.

На голове моей, создатель, каждый волос

К тебе бы воззывал, когда б имел он голос.

Нет, я не подняла до слуха твоего

Из тьмы достойных слов еще ни одного.

Хотеть постичь тебя! О, немощность хотений!

Ты существуешь, ты! А все иное — тени!

За пологом небес ты светишь. Ты — един.

Ты свода синего творец и господин.

Где грани для тебя, творения начало?

Познанье никогда об этом не вещало.

Ты продлеваешь дни, ты сделал смертной плоть,

Что хочешь, соверши, ты знаешь все, господь.

Хоть все, что ты пошлешь, пусть и несчастий стаю,

На жизнь я и на смерть, создатель, принимаю,—

Но все ж я немощна, больна душа моя,

Дай муки только те, что вынесла бы я.

Я в странствии земном все не сыщу дороги,

Но, не сыскав, дождусь благой твоей помоги.

Мне ниспошли дары былых твоих щедрот:

Я обретала их вблизи твоих ворот.

Что скрою от тебя? Печаль моя — бескрайна.

Как тайну утаить? Все для тебя — не тайна».

Затем, что дух Ширин совсем не знал о зле,

И вся она, моля, лежала на земле,—

Ее утешил бог, к ней опуская вежды,

И дал железный ключ, ключ от ее надежды.

И радости Ширин расцвел румяный куст,

И вновь был сладок лал ее сладчайших уст.

Горячих слов ее жар долетел к Парвизу, —

Как небо, сердце в нем кружилось кверху-книзу.