Пять поросят

Филипп Блейк усмехнулся.

– Выгодное дельце, полагаю?

– Надеюсь, что да.

– Примите мои поздравления. Может быть, теперь скажете, где здесь на сцену выхожу я?

– Конечно. Дело Крейл, месье.

Филипп Блейк не удивился. Но на его лице проступило задумчивое выражение.

– Да, конечно, дело Крейл…

– Оно ведь не вызывает у вас неприятных чувств? – забеспокоился Пуаро.

– Нет, конечно. – Филипп Блейк пожал плечами. – Что толку возмущаться тем, что не можешь остановить… Суд над Каролиной Крейл – общественное достояние. Написать о нем может любой. Возражать бесполезно. В каком-то смысле мне это очень не нравится. Эмиас Крейл был одним из моих лучших друзей. Жаль, что теперь всю эту отвратительную историю будут ворошить снова. Но такое случается.

– Вы – философ, мистер Блейк.

– Нет, нет. Просто я видел достаточно всего, чтобы не сражаться с ветряными мельницами. Надеюсь, вы подойдете к делу деликатнее, чем многие другие.

– По крайней мере я постараюсь писать тактично и со вкусом.

Филипп Блейк громко гоготнул, но прозвучало это совсем не весело.

– Смешно от вас такое слышать.

– Уверяю вас, мистер Блейк, это дело интересует меня по-настоящему. Деньги здесь отнюдь не главное. Я на самом деле хочу воссоздать прошлое, прочувствовать и увидеть события того дня, заглянуть за очевидное и представить мысли и чувства участвующих в драме актеров.

– По-моему, никаких особенных тонкостей и хитростей в этом деле нет. Все достаточно ясно. Примитивная женская ревность, и больше ничего.

– Мне было бы в высшей степени интересно, мистер Блейк, узнать вашу реакцию на это дело.

– Реакцию! Реакцию! – с внезапным жаром заговорил Филипп Блейк, лицо которого побагровело от нахлынувших чувств. – Не говорите так. Я же не просто стоял там и реагировал! Вы как будто не понимаете, что убили… отравили моего друга! И ведь я мог спасти его, если б действовал быстрее…

– Как вы пришли к такому заключению, мистер Блейк?

– А вот так. Насколько я понимаю, вы уже ознакомились с фактами дела?

Пуаро кивнул.

– Очень хорошо. В то утро мне позвонил брат, Мередит. Он был в полном расстройстве. Пропала одна из его треклятых настоек. И не какая-нибудь, а смертельно опасная. Что же я сделал? Сказал, чтобы он пришел, и мы всё с ним обговорим. Решим, как нам быть. Как нам быть… Поверить не могу, что оказался таким глупцом! Нужно было сразу понять, что время терять нельзя. Пойти сразу же к Эмиасу и предупредить. Сказать: «Каролина украла у Мередита яд. Вам с Эльзой надо быть начеку».

Блейк поднялся и в волнении прошелся по комнате.

– Боже мой… Думаете, я не прокручивал это все десятки раз у себя в голове? Я знал. Я мог спасти его, но потерял время, дожидаясь Мередита! Как я мог не сообразить, что Каролина не станет ни колебаться, ни малодушничать… Она взяла яд, чтобы воспользоваться им, и воспользовалась при первой же возможности. Она не стала ждать, пока Мередит обнаружит пропажу. Я знал – разумеется, знал, – что Эмиасу угрожает смертельная опасность, и ничего не сделал!

– Думаю, вы напрасно корите себя, месье. Времени у вас было немного и…

Филипп Крейл перебил его:

– Мало времени? Предостаточно. У меня было множество вариантов. Я мог пойти к Эмиасу, пусть даже он не поверил бы мне. Таких, как Эмиас, нелегко убедить, что им угрожает опасность. Он бы только посмеялся, потому что никогда не понимал, какая ведьма эта Каролина. Но я мог бы пойти и к ней. Мог бы сказать: «Я знаю, что ты задумала. Знаю, что ты планируешь сделать. Но если кто-то, Эмиас или Эльза, умрет от отравления кониином, тебя повесят». Это ее остановило бы. Или, в конце концов, я мог позвонить в полицию. Да что там, многое можно было сделать… Но вместо этого я послушался Мередита, призывавшего не спешить и действовать осторожно. «Нужно убедиться… обговорить… удостовериться, кто мог ее взять…» Чертов идиот! Так и не смог за всю жизнь принять ни одного скорого решения. Повезло, что он старший сын и поместье досталось ему. Если бы пришлось зарабатывать самому, наверняка потерял бы все до последнего пенни.

– У вас не было сомнений относительно того, кто взял яд? – спросил Пуаро.

– Конечно, не было. Сразу понял, что это дело ее рук. Понимаете, я хорошо знал Каролину.

– Интересно. Мне тоже хотелось бы знать, что представляла собой Каролина Крейл.

– Она вовсе не была той оскорбленной невинностью, какой считали ее люди во время суда! – резко заявил Блейк.

– Тогда какой она, по-вашему, была?

– Вы действительно хотите знать? – спросил он, снова усаживаясь в кресло.

– Очень.