Пять сантиметров в секунду

— Угу, — я не очень понимаю, о чём речь, но всё равно киваю.

— Когда ты один, цель, к которой стремишься, одна, когда с кем-то — другая. А мы с ним были вместе, потому что чувствовали, что не можем друг без друга.

— Угу…

«Цель, к которой стремишься» — к этим словам я возвращаюсь снова и снова. Мой взгляд скользит по обочине, на которой цветут россыпи диких бархатцев и лилий. Яркие жёлтые и белые растения — такого же цвета, как моя гидрофутболка. «Какие красивые! И какие интересные у них цветы» — думаю я.

— А чего тебя вдруг это всё заинтересовало? — спрашивает, глядя на меня, сестра.

— Ну… просто решила спросить, вот и всё.

И тут же задаю вопрос, который очень хочу задать.

— Сестрица, скажи, когда ты училась в старшей школе, у тебя был парень?

Сестра, явно развеселившись, улыбается.

— Не было у меня парня. Как и у тебя, — отвечает она. — Канаэ, я в старшей школе была точно такая же, как ты.

С того дождливого вечера, когда Тоно проводил меня до дома, прошло две недели, за это время наш остров миновал тайфун. Ветер, тормошащий сахарный тростник, наполняется прохладой, небо становится самую чуточку выше, облака обретают округлые формы, одноклассники, ездящие на «кабах», надевают лёгкие куртки. За эти две недели поехать домой вместе с Тоно мне ни разу не удалось, и оседлать волну я по-прежнему не могу. Однако сёрфингом занимаюсь чем дальше, тем охотнее.

— Слушай, сестрица…

Натирая сёрфборд воском, чтобы ноги не скользили, я заговариваю с сестрой, которая читает книгу на водительском сиденье. Машина, как обычно, припаркована на прибрежной стоянке, я уже переоделась в гидрофутболку. Половина седьмого утра, ехать в школу только через час, есть время побыть на море.

— М?

— Насчёт этой профориентации…

— Угу.

Я примостилась под распахнутой вверх задней дверью «степвагона» и умудряюсь вести беседу, сидя к сестре спиной. В море вдали от берега застыл огромный серый корабль, похожий на военный. Это корабль NASDA.

— Понятия не имею, что мне делать. Ну и ладно. Я пока что ничего не решила…

Заканчиваю натирать сёрфборд, откладываю похожий на обмылок кусок воска в сторону и договариваю, не дождавшись ответа сестры;

— Буду потихоньку продвигаться вперёд — и всё получится. Ну, я пошла!

Хватаю доску и с лёгким сердцем бегу к морю. Вспоминаю, что сказал в тот день Тоно: «...Делаю что могу и в конце концов к чему-нибудь приду». И понимаю: раз по-другому никак, значит, пусть будет как есть.

Небо и море одинаково синие, и у меня ощущение, что я дрейфую в абсолютно пустом пространстве. Отплываю от берега, то гребу что есть сил, то подныриваю под волны, и с каждой секундой граница между душой и телом, между телом и морем становится всё более зыбкой. Плыву всё дальше, почти на автомате оцениваю форму набегающей волны и расстояние до неё, понимаю, что не стоит и пытаться, толкаю тело вместе с доской под воду и прохожу сквозь волну. Следующая волна кажется мне подходящей, я разворачиваю сёрфборд и жду, когда она приблизится. Вскоре я ощущаю, как волна тянет доску вверх. Потом всё происходит очень быстро. Доска начинает скользить по «лицу» волны, я выпрямляю торс, упираюсь ногами в сёрфборд, перемещаю центр тяжести. решаю поймать эту волну. Горизонты резко раздвигаются, мир на мгновение приоткрывает передо мной свои лучезарные тайны...

Мгновение проходит, и волна привычно захлёстывает меня с головой.

Но теперь я уже знаю, что этот огромный мир меня не отвергает. Для того, кто смотрит издалека, например, для моей сестры, я сливаюсь со сверкающим океаном. Вот почему я опять гребу в море. Ловлю волну — снова и снова. И не могу думать ни о чём больше.

Тем утром я покорила волну. До безупречности плавно и так неожиданно, что сама не поверила.

Если каких-то семнадцать лет — целая жизнь, значит, я всю жизнь ждала этой минуты, думаю я.

* * *

Я знаю, что это за мелодия. Серенада Моцарта. Её исполнял на концерте оркестр класса, где я училась, когда перешла в среднюю школу, я в том оркестре играла на мелодической гармонике. Мне очень нравилось дуть в трубку, нажимать при этом на клавиши и самостоятельно извлекать из инструмента звуки. В то время Тоно в моей жизни ещё не было. И сёрфингом я тогда не занималась. Если оглянуться назад, как же просто мне тогда жилось, думаю я.

Японское слово «серенада» пишется иероглифами «маленький», «ночь» и «мелодия». Получается «маленькая ночная мелодия». Наверное, серенады играли тихими уютными ночами, такими же, как та ночь, когда Тоно проводил меня до дома. Эту серенаду передают как будто для нас. Внутри меня растёт напряжение. Тоно-кун. Сегодня мы точно должны поехать домой вместе. После школы я даже на море не пойду, буду ждать Тоно. Сегодня шесть уроков, занятия в секциях накануне экзаменов укорочены…

— …Наэ?

— А?

— Канаэ, ты чего?

Это дёргает меня Саки-тян. На часах 12:55. Идёт большая перемена, из динамиков льётся тихая классическая музыка, мы с Саки-тян и Юкко, как обычно, разложили перед собой обед.

— Ой, извини. Что ты сказала?

— Ты настолько ушла в себя, что положила в рот яйцо, а прожевать забыла, — говорит Саки-тян.