Пять сантиметров в секунду

Это стартовала ракета. Вырвавшееся из дюз сияние озаряет небеса и уносится вверх. Воздух над островом вибрирует, пламя летящего по прямой космического аппарата освещает сумеречные облака куда ярче солнца. Вслед за сиянием возносится всё выше и выше столп белого дыма. Этот колоссальный столп перехватывает закатные лучи, деля небосвод на светлую и тёмную половины. Сияние и дым упрямо рвутся в бесконечности. Бросая в дрожь каждую молекулу атмосферы от земли до заоблачных высей, над островом разносится долгое пронзительное эхо — словно скорбный крик рассечённого неба.

Прошло, как мне показалось, около минуты прежде, чем сияние в просветах между облаками угасло, и ракета скрылась из вида.

А мы с Тоно стоим как вкопанные, уставившись в небо и не произнося ни слова, пока ветер не рассеивает возвышающуюся над всем и вся гигантскую колонну дыма. Потихоньку возобновляются клёкот птиц, стрекот цикад, шёпот ветра, и я замечаю, что солнце проваливается за линию горизонта. Синева над нашими головами понемногу сгущается, в ней проклёвываются первые звезды, воздух начинает холодить кожу. И я внезапно всё понимаю.

Мы хоть и смотрим в одно и то же небо, но видим там каждый своё. Когда Тоно смотрит на меня, он меня не видит.

Но Тоно добрый. Он очень добрый, и готов идти рядом, только смотрит он всегда сквозь меня на кого-то очень-очень далёкого. Моим мечтам о Тоно не суждено сбыться. Я понимаю это так ясно, будто могу прочесть его мысли. И также ясно я осознаю, что мы с Тоно никогда не сможем быть вместе.

* * *

Пока мы шли домой, на ночном небе появилась круглая луна, источающая бледный свет, и очертания подгоняемых ветром облаков стали чёткими, как днём. На асфальт падали две наши чёрные как уголь тени. Подняв глаза, я увидела электрический провод, делящий полную луну на две равные половинки, и подумала, что я сегодня — точно как эта луна. Я до и после того, как мне удалось поймать волну. Я до и после того, как мне открылось сердце Тоно. Моё вчера ничем не похоже на моё завтра. С завтрашнего дня я буду жить совсем не в том мире, в каком жила до дня сегодняшнего. И всё-таки.

И всё-таки, думаю я, погасив в комнате свет, завернувшись в футон, вглядываясь в лунное серебро, которое сквозь окошко пролилось в темноту и похоже на большую лужу. Глаза опять наполняются слезами, сияние луны затуманивается. Слезы бегут не переставая, я всхлипываю, начинаю реветь. Щеки мокрые, из носа течёт, у меня нет больше сил себя сдерживать, и я рыдаю в голос.

И всё-таки.

И всё-таки завтра, и послезавтра, и всегда я буду его любить. Что бы ни случилось, я буду любить Тоно. Тоно-кун, Тоно-кун. Я тебя люблю.

Я думала только о Тоно, и слезы текли из моих глаз, а потом я уснула.

История третья. 5 сантиметров в секунду

1

Той ночью ей приснился сон.

Сон о далёком прошлом. И он, и она — ещё дети. Тихая ночь, беззвучно падают снежинки, огромная равнина вся покрыта снегом, вдалеке светят редкие огни домов, на свежем снеговом насте — только его и её следы.

Неподалёку высится одинокое дерево, огромная сакура. Она много темнее окружающей тьмы и кажется провалом в никуда, внезапно разверзшимся в пространстве. Он и она замерли перед сакурой. Оба не отрываясь смотрят на бесконечные снежинки, неспешно падающие откуда-то сверху, из темноты, с которой сливаются ствол и ветви дерева, и она думает о том, что ждёт её впереди.

Она уже осознала, что стоящий рядом любимый мальчик, который до сих пор служил ей поддержкой и опорой, уедет далеко-далеко; осознала и смирилась. В мыслях она снова и снова возвращается к письму, полученному за несколько недель до их встречи: он писал, что его семья опять переезжает. И всё-таки.

И всё-таки, заглядывая в бездонную тьму, она думает о том, что он уедет, что рядом уже не будет ни этих плеч, ни этой нежности, и ею овладевают беспокойство и одиночество. Всё это давным-давно прошло и должно быть забыто, думает она во сне. Но тяжесть на сердце не проходит, словно всё случилось только что и рана ещё свежа. Как хорошо было бы, если б снежинки превратились в лепестки сакуры, думает она.

Как хорошо было бы, если бы настала весна. Если бы мы двое без потерь пережили ту зиму, встретили весну, жили в одном городе и по пути домой всегда смотрели на ту сакуру. Как хорошо было бы, если бы сейчас всё было именно так, а не иначе…

Однажды ночью он читал книгу.

Перевалило за полночь; он лежал в постели и никак не мог заснуть; сдавшись, он вытащил из сваленных у кровати книг ту, что казалась поинтереснее, открыл жестянку пива и приступил к чтению.

Ночь, холод, тишина. Вместо музыки он включил телевизор, сделав звук потише; в ночном эфире шёл западный фильм. Занавеска была отдёрнута, за окном горели бесчисленные огни большого города, по-прежнему падает снег. Он пошёл после обеда, временами сменяясь дождём, который в свой черёд опять сменялся снегом; после захода солнца снежинки становились всё крупнее и крупнее, пока не начался самый настоящий снегопад.