Пять сестер

– Вижу, ты не потеряла чувства юмора, – с улыбкой ответил кутюрье. Затем проговорил, обращаясь к Веронике: – Манюэль тебя немного поснимает, чтобы ты освоилась. Хорошо?

– Да.

Вероника с трудом сохраняла спокойствие. Она никак не могла угомонить сильно колотившееся сердце. Пускай она и провела полжизни перед камерами, осветителями и модельерами, но сейчас ее буквально выворачивало наизнанку от страха. Улыбнувшись, она постаралась скрыть свое состояние. Лагерфельд подошел к ней и крепко сжал ее руку:

– Хорошо. Ты готова?

Вероника кивнула в ответ.

– Прекрасно. Представь, что ты принцесса и очутилась в волшебном лесу из разноцветных дорогих тканей… Пройдись по шелку и кружеву, – попросил он, дав ей дорогу для дефиле.

Около четверти часа Вероника дефилировала по комнате под бдительным оком Карла и матери. Как только ее тело пришло в движение, ей полегчало. Ходить по подиуму было ее работой, и она с радостью ощутила, как к ней возвращается утраченная уверенность. Это отметили все присутствующие, которые не могли сдержать лестных отзывов.

Вероника перевела взгляд на настенные часы – они с мамой пробыли в студии Лагерфельда более получаса.

– Спасибо, достаточно, – пробормотал ассистент, выключив камеру. Он произнес это почти шепотом, однако Вероника его отчетливо расслышала.

– Спасибо тебе, – поблагодарила она оператора, – надеюсь, все получилось.

Затем подошла к улыбавшейся Джулии и шепотом спросила:

– Ну как? Что думаешь? Я справилась?

– Потом скажу, – ответила Джулия. Затем обратилась к Карлу: – Ну как тебе? Она лучше меня?

– Нет. Но может превзойти тебя в будущем, – ответил Карл. – Давайте поговорим об этом, – добавил он, предложив им присесть.

Карла Фенди вошла в гримерку и позвала Кендалл и Веронику к себе в кабинет. Девушки, одновременно схватив свои телефоны, отправились вслед за ней.

– Вот черт! Опять собрание! Каждый день одно и то же… Я так больше не могу! – прошипела Кендалл, поправляя шнурок на сандалиях. Вероника промолчала. Все-таки странно, что Карла пришла сама, а не прислала за ними одного из своих ассистентов или костюмершу. Попав в почти пустой кабинет, девушки раскрыли рты от удивления. Куда подевался ворох платьев и шуб? Почему вызвали только их?

– Располагайтесь, – сказала Карла, кивнув на стулья перед письменным столом.

Девушки сели перед ней и замерли в ожидании.

Повертев в руках ручку, Карла перевела взгляд на беспорядочно разбросанные по столу эскизы, газеты, приглашения, образцы тканей и цветные маркеры. Вероника занервничала, как на первом кастинге. С тех пор как она познакомилась с господином Лагерфельдом и стала бывать в штаб-квартире Фенди, ей еще не приходилось разговаривать ни с ним, ни с кем-либо из сестер Фенди дольше пяти минут.

– На самом деле, – наконец решилась Карла, – решение мы принимали с моей племянницей Сильвией и Карлом, но поскольку их здесь нет, озвучу его я.

Девушки, не понимая, к чему клонит Карла, обеспокоенно переглянулись. Опыт подсказывал Веронике, что в таких случаях лучше молчать, чем задавать неуместные вопросы.

– Речь идет о показе седьмого июля, – продолжала она, немного поколебавшись. – Как вы знаете, через неделю наш модный дом отмечает свое девяностолетие. Скоро я отойду от дел на какое-то время.

Вероника удивленно подняла брови. К чему вела Карла?

– Я хочу, чтобы вы открывали юбилейный показ. Ты, Кендалл, первая, Вероника – следом, – в конце концов проговорила она.

– Я буду в той же голубой каракулевой шубе, отороченной норкой? – спросила Кендалл.

Что все это значит? Вероника совсем растерялась.

– Да, а Вероника наденет одно из самых дорогих изделий – шубу из рыси стоимостью в миллион евро.

Только сейчас Вероника поняла важность сказанного Карлой. Им с Кендалл выпал шанс открыть самый важный показ в истории моды за последнее десятилетие.