Пять шагов навстречу (СИ)

— Хорошо, — соглашается Трикси.

Положив ладонь на мою грудь, она скользит вверх и уходит на шею, притянув к себе.

— Спасибо, — шепчет девушка.

Коротко улыбаюсь и встречаюсь с её губами, которые, кажется, тоже имеют фруктовый вкус. Успеваю только положить ладони на её талию, как в дверь стучат.

— Как всегда, — вздыхаю я, отрываясь от её губ.

— Я могу войти? — спрашивает голос отца.

— Да.

Трикси уже хочет сделать шаг в сторону, но я сжимаю её талию, удерживая рядом.

— Я могу оставить вас, — говорит она, когда отец появляется на пороге комнаты.

— Тату? — первое, что спрашивает он, вскидывая брови, когда видит спину Трикси.

— Я сделала её… — выпаливает девушка, но тут же замолкает, осознав, что только что хотела сказать.

Её глаза с ужасом бегают по моему лицу, как будто я должен предоставить ответы или продолжить. В итоге, я и сам не знаю, что сказать. Я всего лишь выбрал рисунок, но не до конца понимаю, она делала её ради меня или хотела сама.

Отец выжидающе смотрит на нас, и Трикси решает завершить сказанное.

— Я сделала её в Филадельфии.

— Давно? — интересуется он.

— Нет… я… я наверно пойду вниз.

С этими словами, она торопится уйти. И у неё получается. Остаётся лишь проводить её глазами. Дверь закрывается, и я перевожу взгляд на отца.

— Что?

Пожав плечами, он суёт руки в карманы брюк.

— Ничего.

— Она сделала её со мной.

— Я уже понял.

— Я выбрал рисунок.

— Хорошо.

— И всё? — щурюсь я. — Ты разве не это хотел узнать?

— Нет, я просто пришёл сказать, чтобы вы спускались вниз, мама зовёт. Ты сам всё рассказал.

— И у тебя нет на это своего мнения?

— А оно имеет значение? — вскинув бровь, спрашивает отец.

Несколько секунд тупо смотрю на него, после чего, скидываю джинсы и натягиваю брюки.

— Да, — киваю я, выпрямляясь. — Твоё мнение всегда будет в приоритете.

— Даже если так, ты не можешь руководствоваться им.

— Но я хочу его знать.

— Это её выбор. И твой тоже, потому что ты участвовал. Просто не торопись.

— С чем именно?

— Со всем. Ты уже бросился в омут с головой. Если завтра она будет беременной и с кольцом на пальце, я не буду удивлён.

— Первый раз, я не торопился, и что из этого вышло? Я всё равно ошибся. Это разве зависит от скорости? Можем через год разойтись, а можем прожить всю жизнь, даже если поженимся завтра.

На губах отца играет загадочная улыбка. Скрестив руки под грудью, он находит опору в дверном проёме и смотрит на меня с неким весельем.

— Ты прав.

— Ты сам это говорил, — напоминаю я.

— Я знаю.

— Ты прикалываешься надо мной сейчас?

— Может быть.

Закатываю глаза и застегиваю пуговицы на рукавах.

— Почему маяк?

— Почему мама? — бросаю в ответ.

— В каком смысле?

— Ты был прав. Я спрашивал не просто так. Она уже была со мной. Я хочу знать, почему мама.

— Потому что она не такая, как другие.

— И всё?

— Да, а что ты хотел услышать? Я пороги обивал у их квартиры, делал всё, что мог.

— Например?

— Исполнял её мечты, если мыслить глобально.

— Какие?

— Самые банальные. Залазил на колесо обозрения, чтобы показать город; бегал почти голым по парку, чтобы она посмеялась; водил в места, которые она хотела увидеть; забирал с работы, даже если приходилось идти поперёк всему остальному. Всё слишком просто. Я не срывал звёзды с неба.

— Вряд ли она их просила, — замечаю я, зная маму.

— Не просила, — кивает он. — Я заставлял её улыбаться, это весь секрет. Ты слышал всё от Лизи. Она не преувеличивала. Возможно, это и были звёзды с неба, у каждого имеется своя трактовка на данный счёт.

— Как ты понял, что она любит тебя?

— Она сама сказала.

— Просто так?

— Мне пришлось заставить прыгнуть её, — усмехается отец.

— Прыгнуть куда?

— Аттракционы в Вегасе.

— Отлично, ты чуть ли не убил маму ещё до нашего рождения.

— Она тоже винила меня в своей будущей смерти, — смеётся отец. — Мне пришлось, так бы она никогда не призналась.

— Хорошее оправдание.

— Я тоже так считаю, — раздаётся голос мамы, появившейся за спиной отца.

Завернув голову, отец лучезарно улыбается и тут же заключает её в свои объятия.

— Есть ещё один вариант твоей смерти, — сообщаю я, смотря на них. — Он просто задушит тебя.

— Не исключено, — соглашается она, после чего, обращается к отцу: — Я попросила позвать, а не засесть тут.

— Бла, бла, бла, — смеётся он.

Подмигнув мне, он даёт направление в сторону лестницы, за ними следую я.

Их тихие голоса не дают понять, о чём идёт речь, и я не особо желаю подслушивать. Как и у всех, у них есть своя жизнь и свои отношения, в которые я не хочу лезть. Это мир двух людей, и понятен этот мир только двум людям. Там не должен присутствовать кто-то третий, иначе всё теряет свои краски. Между мной и Трикси есть то, что не дозволено знать кому-то: это касается постели, касается некоторых разговоров, касается планов и не только. Многое, что есть у нас — я хочу оставить только между нами. Выражение: «Мир двоих не понять миллиардам», как никогда кстати. Наши отношения вряд ли можно понять и дать рациональную оценку. Только мы знаем, что в них есть, всё остальное верхушка айсберга, которую мы позволяем видеть. И я доволен тем, что есть.