Пять строф 21 века

замороженных озер,

и огней проникновение.

Что молчишь? Ну, ты позер.

Или ты заметил ели

под сугробами мечты?

Мы бредем ведь еле-еле.

Я люблю тебя! А ты?»

Ты невольно встрепенулся,

посмотрел вокруг себя,

и невольно улыбнулся.

«Холодно», – сказал сопя.

Похожие

Он похож был на Высоцкого

в звуках соло до небес.

Я влюбилась так в Патрацкого,

по любви и без чудес.

Анатолий Александрович!

Физик с солнышком взойдет…

Бард Владимир-то Семенович,

Песней по сердцу пройдет.

Внешне были столь похожие,

Оба. Каждый как-то по себе.

Физик, бард вообще прохожие.

Но в моей они судьбе.

Я была блондинкой стройною,

с натуральною косой,

оба уж они покойные,

оба встретились с косой.

Но скажу я в вечность вечную,

что любила сильно я.

Я была невестой венчанной,

стала грустная вдова.

Пригожий

Ты, мой хороший,

Стройный, красивый, солнечный.

Самый пригожий,

В чувствах ты самый красочный.

Милый, любимый

Самый заботливый, только ты.

Ты не забытый,

Помню я все твои следы,

Что затерялись,

Временно или совсем ушли…

Мы растерялись,

Но мы с тобой ведь еще живы.

Брось свои муки,

И набери только пару слов,

Самых хороших,

В меру коротких и дорогих.

Я тебя, жду

Каждый свой час, и каждый миг.

Я ведь приду,

Чтобы в любви меня вновь постиг…

Бег шагом

Утихают страсти. Замолкают мысли.

Небосвод синеет над лесной волной.

Облака беспечно над рекой зависли.

Ты опять приснился, будто был со мной.

Часто предсказуемо протекают годы,

то в борьбе за счастье, то за суетой,

даже безразлично от любой погоды.

А ты снишься, снишься, хоть во сне постой.

То плыву, то бегаю, то тягаю гири,

мышцы тренирую с тихою мольбой.

За окном просторы кажутся мне шире,

их пройду спокойно вовсе не с тобой.

С сумкой за плечами мимо елей, сосен

я хожу неспешно вольною тропой.

Вопреки всем возрастам бегаю я кроссы,

ты стареешь сидя рядышком с клюкой.

Пусть меня ломают возраст и невзгоды,

убегу я шагом по крутым полям,

у любой погоды есть любви восходы.

А тебе любимый: "Здравствуй! Где ты там?"

Россия

Россия простирается под небом

так далеко, что взглядом не объять.

Весною нелегко ее проехать,

но можно самолетами обнять.

Поля, сады, леса и перелески,

огромные просторы рек и гор.

Над водами озер сверкают лески,

а кое-где над бревнами багор.

Идут века, года и солнце светит.

Дома взлетают прямо в небеса.

Они стоят, как памятник столетиям,

и в окнах солнце, как в глазу слеза.

Умнее люди, и стройней, и краше,

за ними мудрых предков племена.

Цари, народ и родственники даже -

оставили на книгах имена.

Российские просторы прячут недра,

богаче их на свете не найти.

Медведи, кабаны, киты и нерпы -

всегда стремятся с выводком прийти…

ЦДЛ

Центральный дом литературы,

точнее ЦДЛ,

Он ловчий слов и пик  культуры,

в нем много лик и дел.

Издательство – предвестник славы,

точильный инструмент,

его забрасывают лавой

синопсисов, анонсов лент.

Есть Самиздат – парник поэтов,

ростков миниатюр.

И конкурсы – Богов приветы,

как мода от Кутюр.

А вот сам Автор многогранный,

раздвоен он в делах.

Он – словом лечит сердца раны,

с фантастикой в мечтах.

Куда потом ему податься

с огромной кипой слов?

Да в Самиздат, конечно, сдаться,

тут каждый двух голов…

Остановка поезда

Сурепка. Бабочки. Волна.

И за окном дары речные,

осока крепкая видна,

и гальки белые, сухие.

Вагон стоит. Окно в природу

открыто иве у реки.

Эх, подойти, нырнуть бы в воду.

И мотыльки. И мотыльки.

Еще немного. Путь неблизкий

через леса, поля, мосты.

И небосвод повсюду низкий

всегда один, под ним листы

природы дикой и домашней.

Платки в корзинах на еде.

Соленый плеск воды в Сиваше.

Наедине. Наедине.

Одна с собой, окном и ручкой

спокойно еду, налегке.

Еще чуть – чуть надену брючки,

И с сумкой выйду на руке.

Медузы

Пронзительны лучи жары,

они впиваются мне в кожу,

и обжигают изнутри,

и превращают мысли в прозу.

Горит загар на коже красный,

и кожа пышет от жары,

но все равно песок здесь влажный,

и дети лепят с них шары.

И море разное такое,

с утра все смотрится до дна,

а позже забурлит волною,

медуза выплывет одна.

Она, как шар односторонний,

или как купол киселя,

и щупальца ее просторно

шевелят воду бытия.

Иду на берег. Их все меньше.

Не любят берег кисели.

Залягу в воду, станет легче.

Ведь я сегодня на мели.

Бакланы

Воскресенье. День погожий.

Солнце. Море. И песок.

Ласточки у моря кружат

и летят под козырек.

Здесь их дом и птичий гомон.

Вновь бакланы над водой.

Они важные, их стоны

словно крик: "А ты постой!

не ходи за птичьей стаей,

остров птичий не волнуй"!

Вон и чайки в море тонут.

А, нет! Всплыли над волной.

А в воде одни медузы,

бело – синие круги,

и круглы как те арбузы,

но их щупальца долги.

Жгут они, не раня кожи,

а в руках как снежный ком.

Моря важные вельможи

охраняют лепет волн.

Лиман

Степной полуостров уткнулся в лиман,

там аист живет и фазан великан.

Тот аист стоит на столбе у дороги,

он видит, кто едет, его взгляды строги.

Так, что он заметил? Вдоль берега зелень.

Дома небольшие. И море, и мели.

Зимой людей мало, но больше весной.

А летом все едут сюда на постой.

Прельщает всех море чуть выше колена.

Для маленьких деток нет в море предела:

купайся, играй и лечись средь травы,

что в море растет, просто так для молвы.

Раздолье для маленьких деток, больших,