Пять загадок России

Второе – слияние русской и национальной элиты в общую государственную элиту. У национальных элит появлялся стимул встать в ряды аристократии Российской империи, при этом не лишаясь своего привилегированного положения в родных для них этносах. В результате российский самодержец осуществлял управление присоединёнными народами и народностями через национальные элиты, интересы которых совпадали с интересами Российской империи.

Третье – свобода вероисповедания для всех народов и народностей России. Здесь имело силу первое положение о лояльности к государственной власти. К нелояльным вероисповеданиям применялись строгие меры, например, существовали ограничения для католической церкви, которая явно или тайно поддерживала польские сепаратистские общественные настроения и антирусские политические движения. С другой стороны, практиковались поощрения «иноверцев», перешедших в православие. Привилегии в первую очередь касались вопросов налогообложения и расселения по территории России.

Четвёртое – единообразие юридического статуса территорий, установление единого стандарта подданства, управления и делопроизводства. Это вполне естественная мера для осуществления централизованного управления государством, она же требовала и русификации делопроизводства, что давало русскому языку статус государственного. При этом не допускались гонения или ограничения национальных языков.

Пятое – поощрение практики расселения русских на присоединённых территориях, в первую очередь на «национальных окраинах». Это положение было очень важным для повышения уровня цивилизации «инородцев», укрепления межнациональных связей и защиты территории государства.

Из этих Положений вытекает первая особенность русской имперской политики по отношению к инородцам – её наднациональность, то есть независимость отношения государства к инородцам от их национальности, вероисповедания и языка, это отношение определялось исключительно лояльностью к самодержавно-монархической системе Российской империи. Такая особенность позволила современному швейцарскому историку А. Каппелеру сделать следующий вывод о России монархического периода: «Россия была не национальным государством русских, а династически-сословно-легитимизированным многонациональным государством. Хотя в имперском патриотизме, который его объединял, имелись элементы, общие с русским этническим самосознанием (православие, общность истории, культуры), в нем все же превалировали наднациональные черты» /19/.

Вторая особенность заключалась в идее верховной самодержавной власти монарха как арбитра и заступника для всех народов Российской империи. Фигура самодержавного правителя государства служила идеологической и политической «скрепой» многонациональной державы и объединяла носителей многих языков и религий в границах единого государства. Идеализированный образ царя являлся для народов воплощением иллюзий и надежд на лучшую жизнь, что было характерно как для русской православной культуры, так и для культуры восточных народов России, находившихся на стадии раннего государственного развития. Поэтому культ царя формировался в основном стихийно в пределах государства, но также и насаждался властями на местах.

Третья особенность российской имперской политики заключалась в том, что она не носила чисто колониальный характер европейского типа, где метрополия была отделена от колоний, и население метрополии обладало повышенным уровнем благосостояния населения. В России сформировались единая территория, централизованная система управления, единая экономика, общее законодательство, уровень жизни русского населения был сравним с уровнем присоединенных народов. Создавалась общность культурной и политической среды народов империи, представителям других этносов не запрещались миграции в пределах империи, их не сгоняли в резервации. (Исключение составляли евреи. Для них была определена черта «оседлости», в пределах которой они могли проживать. Пересечение этой черты обусловливалось определёнными правилами.) В Российской империи национальный признак не имел значения и в организации территориального деления. Особый статус, обеспечивающий значительную степень самостоятельности, имели только те провинции, которые вошли в состав России, будучи уже сложившимися самостоятельными государствами (Польша, Финляндия, Армения, Грузия, а также Хивинское ханство и Бухарский эмират в Средней Азии). Все остальные территории, даже если там жило большинство нерусского населения, входили в состав государства на общих основаниях, то есть национальный признак не играл решающей роли в организации территориально-административного деления России: инородные объединения включались в Сибирскую, Кавказскую, Туркестанскую и другие губернии.