Пять жизней и одна смерть

– Приятно, – мямлю я, стараясь хоть чуточку вписать нашу беседу в социальные нормы общения. – А меня – Анна Битрайд, и я работаю в кафе. Скажите, Сергей, что вам от меня нужно?

– Ты это сейчас серьезно? – опять принимается он за старое.

– Да.

– То есть ты меня реально не помнишь?

– Нет, я уже отвечала вам на этот вопрос.

– Странно. Или мир спятил, или я. И ты мне не звонила недавно?

– Не помню такого.

Он достает свой телефон и показывает мне историю своих звонков. И действительно, там мой номер. Он нажимает на вызов, и мой телефон начинает вибрировать.

– Что вы хотите услышать от меня? – сдаюсь я. – Я не знаю, может, позвонила случайно, может, ошиблась номером.

– Анна, твою мать, ты оставила мне сообщение, в котором просила тебе помочь, несла какую-то чушь про раздвоение личности и просила достать пистолет. Хочешь послушать? Может, это вернет тебе память, а?

Я сжимаю губы и не реагирую на его нападки.

– Хорошо, давай зайдем с другой стороны, – продолжает он. – Что произошло тем вечером?

– Каким вечером?

– Тем вечером, чуть больше года назад, двадцатого апреля, – нарочито громко и грубо произносит он.

«Почему он спрашивает это у Анны? Это ведь дата моей смерти. Что Анна знает об этом? Я же не нашла никаких связей между нами».

– Я не помню, это было давно, разве я могу так с ходу ответить? – прикидываюсь я.

– Хватит лгать! – шипит он и бьет кулаком по столу.

Я подпрыгиваю от неожиданности и агрессии, которая сквозит во всем: в его голосе, глазах, движениях.

– Если вы сейчас же не перестанете со мной разговаривать в таком тоне, я встану, пойду в ваш участок и сообщу, что вы меня преследуете и угрожаете мне, – произношу я достаточно уверенно, но руки дрожат, выдавая истинные чувства.

Он опускает уставшее лицо и трет его ладонями.

– Хватит, хватит лжи! Я устал от этого всего. Я не могу поверить, что ты все забыла! Может, ты просто не хочешь вспоминать? Что ты скрываешь, мать твою?

– Послушайте, я не понимаю, о чем вы спрашиваете. И да, у меня есть провалы в памяти, я даже обращалась к психоаналитику, могу вам назвать его имя.

Это чистая правда: попав в тело Анны, я перепробовала множество способов, чтобы вспомнить тот последний день, вспомнить конец своей истории, но никто с этим помочь мне не смог. Ни психоаналитики, ни шарлатаны, ни гипнотизеры, ни йога, ни медитация. В общем, перепробовала я многое. Однажды даже покурила марихуану, но, кроме тошноты и ужасного презрения к себе, ничего не добилась.

– Знаю, я был у твоего психоаналитика, – говорит он как-то между делом.

– Что? – возмущенно произношу я чуть громче, чем следовало бы. Хорошо, что других посетителей в кафе уже нет, и удивленным взглядом наш столик удостаивает один лишь официант.

– Я же полицейский, могу получить доступ к разного рода данным.

– Но разве это не тайна? То, что я обсуждаю с врачом?

– Конечно, тайна, я узнал только то, что ты обращалась к нему по поводу провалов в памяти. Но доктор наотрез отказался разглашать сведения о тебе. Так что не переживай, твои права не нарушены.

И он обворожительно, если это можно так назвать, улыбается, оголяя свои желтые, ужасно некрасивые зубы.

– Но зачем?

– Что – зачем?

– Зачем вы копаете под меня? Что я вам сделала?

– Мне? Мне ты ничего не сделала! Но ты что-то скрываешь о том вечере. У меня не вяжутся события. Не верю, что он мог это сделать. Да и зачем?

– Да кто он? И что сделал? – Я все больше запутываюсь в его вопросах.

Он внимательно смотрит на меня. Его лицо искажает гримаса боли, а морщины бороздят весь лоб. Он складывает перед собой руки в замок и глубоко вздыхает.

– Либо ты мастерски лжешь, либо совсем рехнулась, Анна. Это, конечно, грубо, но другого объяснения я не нахожу.

– Это уже слишком, оскорблений я не потерплю, – говорю я, вставая из-за стола.

– Просто скажи, что произошло в тот вечер двадцатого апреля, и я уйду, обещаю! Я испробовал все способы, чтобы выяснить. Но не нашел никаких зацепок, которые могли бы ему помочь. Все упирается в тебя, Анна. А ты не делаешь ни хрена, ты просто живешь, как будто ничего не случилось! – кричит он.

– О ком вы говорите. Кому помочь? – Я тоже перехожу на крик, стоя прямо перед ним.

Официант чуть дергается, порываясь подойти к нам, но ни мне, ни Бэку до него нет никакого дела.

– Киру, черт побери, кому же еще! – ревет Сергей, словно залепляя мне пощечину.

– Да пошел ты, – цежу я сквозь зубы и выбегаю из кафе.

Злость клокочет внутри, неистово рвется наружу. Мне хочется громить все, что попадается на пути, кричать и бить кулаками в стену. Я огромными шагами преодолеваю улицу вдоль домов, вбегаю в свой подъезд, поднимаюсь по лестнице, влетаю в квартиру. И только там задираю голову к потолку и кричу:

– Почему? Почему я должна это терпеть? Кто я? Кто? За что мне все это? Чем я заслужила такое?