Пять жизней и одна смерть

Я киваю, и мы возвращаемся в кухню-гостиную. Я вскарабкиваюсь на барный стул, а Альберт раскладывает большие сочные куски мяса на тарелки и сразу добавляет по ложке салата. Запах розмарина, черного перца и мяса, наполняющий комнату, сводит с ума. Мы выпиваем за наш вечер и приступаем к трапезе. Вкуснейшее и нежнейшее мясо тает во рту, наполняя меня таким волшебством, что я не успеваю оглянуться, как тарелка пустеет.

– Анна, ты такая… такая…

– Обжора? – шучу я, дожевывая последний кусок.

– Потрясающая и настоящая, – смеется он. – Знаешь, если бы поглощение пищи было искусством, на тебя посмотреть приходили бы миллионы.

– Ну уж нет! Ни за что! – хихикаю я.

После ужина мы с бокалами вина и закусками перебираемся на диван.

– Ну что, теперь можно и делами заняться, – говорю я, откидываюсь на спинку дивана, расслабляясь и проваливаясь в подушки.

– Ты уверена? – спрашивает Альберт.

Думаю, ему не хочется прерывать этот момент, эту интимную обстановку. Но я не могу до конца расслабиться, гадая, что же он узнал.

– Да, я должна знать.

– Ладно. – Он направляется в спальню и через минуту возвращается с какими-то бумагами, придвигает журнальный столик и раскладывает листы.

– Ну приступим. Давай начнем с Элизы Локс. Родилась в пригороде Мэя в 1991 году. Ей сейчас тридцать два года, работает в благотворительном фонде «Женская сила». Этот фонд помогает женщинам, подвергшимся насилию. Ни в чем криминальном не замечена. Не замужем, детей нет. Проживает в нашем городе, на улице Саквоя. Если честно, ничего странного или криминального за последние лет десять я не нашел. Если же смотреть еще дальше, то родилась в обычной семье: мать медсестра, отец инженер. В 2007 году окончила школу и поступила на архитектурный факультет университета Мэя, но в следующем году прекратила обучение. С чем это связано – я пока не знаю. В 2010 году проходила лечение в клинике «Возрождение». Насколько я понял, эта клиника специализируется на лечении зависимостей. Но туда я пока не стал обращаться с запросом, если нужно – попробую.

– Нет-нет, спасибо. Не надо.

– Хорошо. Поехали дальше. Лина Маккольм. Родилась в Мэе в 2000 году. Умерла в 2018 году. Родители: отец – архитектор, кстати, у него много отличных проектов, мать домохозяйка. В 2017 году Лина Маккольм поступила на архитектурный факультет в тот же университет, где училась и Элиза. Говорят, у нее был настоящий талант.

– Кто говорит? – резко спрашиваю я.

– Так писали в газетах, я даже увидел пару ее набросков, и они действительно прекрасны.

Я делаю еще один глоток вина. Это очень сложно – слушать о себе в третьем лице, словно я просто имя или набор данных, персонаж газетной колонки. Я изо всех сил стараюсь держаться, прикусывая щеку до крови и впиваясь ногтями в ладони.

– Все хорошо, Анна? Мне продолжать? – встревоженно интересуется Ал.

– Да, давай. Все в норме, – вру я сквозь сжатые зубы.

– Что касается ее смерти, то виновный был пойман и приговорен к двадцати пяти годам тюремного заключения еще в 2018 году. Им оказался Кир Джонсон. Когда ее нашли…

– Не надо, хватит о ней, – резко прерываю его я. – Прости, просто не могу…

– Ты ее знала? – спрашивает он очень серьезно.

– Да. – Я пытаюсь сглотнуть. – Да, я ее знала.

Он обнимает меня, крепко-крепко прижимая к себе, и целует в висок.

– Мне очень жаль, но я здесь, с тобой. Я помогу тебе со всем этим справиться. – Он нежно проводит по моим волосам и прижимается к моей руке губами. – Посмотри на меня. Я сделаю для тебя все, и мы справимся с этим вместе, хорошо? – спрашивает он успокаивающим голосом.

– Да, мы должны, – произношу я скорее самой себе. – Расскажи мне про него.

– Хорошо. Еще вина? Или, может, все-таки отложим этот разговор?

– Нет, я хочу знать, – заверяю я глухо, но уверенно. После чего мой взгляд падает на опустошенный бокал, и я киваю в знак согласия на добавку. Ал идет на кухню и возвращается с еще одной бутылкой рубинового вина.

– Кир Джонсон, двадцать пять лет, родился в городе Нороф, все детство провел в приюте, его родители погибли, когда ему было четыре года. В восемнадцать покинул стены приюта и через год оказался в Мэе. Из криминала – только то, что в шестнадцать привлекался за кражу, больше ничего вплоть до 2018 года. У меня есть хороший знакомый в полиции Мэя он, кстати, мой должник, и я попросил его достать копию дела. Так что я подготовился основательно, почитал материалы, мне даже удалось посмотреть запись допроса.

– И? – спрашиваю я встревоженно.

– Не знаю, Анна, не буду ничего говорить, но у меня сложилось очень странное, двойственное впечатление.

– Объясни, не понимаю. Его ведь осудили? Значит, его вина была доказана?

– Да, не спорю. Все улики сходились. В тот вечер свидетели видели, как он, очень злой, шел в направлении университета, один из свидетелей даже заметил, как он входил в театральный зал, где впоследствии и нашли жертву.

– Лину, ее звали Лина, – перебиваю его я, не сдержавшись.