Пятая колонна. Made in USA

Ну какая «оценка», если до XIX века не существовало просто связной биографии лица, подписывавшего государственные документы Российской Империи именем Piter или Peter. Реже – неразборчивой закорючкой Петр.

Миф о русском царе Петре Первом – один из самых популярных в отечественной историографии. Неподготовленное воображение рисует некоего усатого, с кудрявой шевелюрой, брюнета-богатыря в распахнутой белой рубахе с плотницким топором в руках, сноровисто сколачивающего в окружении покладистого крестьянства очередной фрегат в живописной пойме где-то под Воронежем. Или же бесстрашно громящего турок, шведов и прочую нечисть, мешающую «ногою твердой стать при море», а также в горах, на равнине и даже среди песков. Образ государя-труженика, пущенный в народ не без помощи поэтического гения А.С. Пушкина (вспомните – «на троне вечный был работник»), был весьма кстати начальству всех калибров: от «почтовой станции диктаторов» до генерал-губернаторов. Причем, во все времена и даже в эпоху строительства коммунизма, когда портрет очередного «безвременно ушедшего» Генсека уже терял актуальность и право на «висение», а изображение нового, смотрящего за «умом, честью и совестью» еще не было освящено телеграммой «политбюро дает добро». Вот тогда из запасников местного завхоза извлекали копию полотен Репина, Венецианова или даже Мясоедова «Дедушка русского флота» и водружали на парадной стене! И поди возрази. «Оплот державной бюрократии» не знал временных рамок и политических пристрастий!

Чего нельзя сказать о других представителях августейшей фамилии. Попробуйте представить, к примеру, на месте Петра портрет собирателя земель Русских, царя Ивана Третьего! Кстати, кто помнит, как он выглядел?

А благородный профиль создателя отечественной промышленности и транспорта императора Николая Павловича? Хотя бы в приемной шефа РЖД Якунина. Или парадный портрет государыни Екатерины Второй, на худой конец, в каморке главного врача районного роддома? Да никогда в жизни! А вот Петра – пожалуйста! Сам не раз видел чуть ли не в соседстве с ростовыми, отретушированными фотографиями в дорогих рамах первых лиц партии и правительства.

Конечно, если бы армия апологетов некоего Петра Алексеевича Романова, больше известного как Петр Великий, была любопытнее, а заглядывающие в руководящие кабинеты инспектора по идеологии – образованнее, картина «всеобщего обожания» была бы несколько иной.

Ну, какой, не к ночи помянуто, «брюнет-богатырь»? В императорский кафтан, который нам довелось видеть в Историческом музее, с трудом влезет субтильный юноша 44-46 размера. И туфли подростковые. На 35-37-й. Слепок с руки Петра – копия девичьей ладошки. Все басни о двухметровых гигантах XVIII века (Петр, Алексей, якобы, его сын от первого брака с Евдокией Лопухиной, Франц Лефорт) похожи на страшилку о 200-летнем татаро-монгольском иге, и приглашении к управлению Русью бандитов-оборванцев из скандинавских фиордов, придуманные «отчимом русской истории» немцем Миллером. Современная антропология говорит о том, что петровские гренадеры были весьма среднего роста.

Ну да ладно… Не в росте дело. Давайте о главном.

Немецкий ученый Г.В. Лейбниц составил для Петра I несколько проектов, касающихся системы образования и государственного управления в России. И впоследствии иностранные ученые (Л. Эйлер, Д. Бернулли, Г.В. Рихман, Я. Штелин), архитекторы, художники, армейские и морские офицеры, предприниматели играли определенную роль в русской жизни. Причем, далеко не всегда созидательную. Но наряду с людьми профессиональными, в XVIII в. в Россию хлынула волна искателей должностей и просто приключений, авантюристов и шарлатанов, России не знавших, не любивших.

Еще раз напомним: как своего рода «теоретическое обоснование» массового притока иностранцев в Россию и возникла норманнская теория, согласно которой призвание варягов интерпретировалось как «свидетельство» якобы природной неразвитости восточных славян, их неспособности к самостоятельному государственному и культурному строительству, их неумения наладить систему землевладения, торговли, военную организацию и т.д. Известна также борьба, которую пришлось вести М.В. Ломоносову с засильем в Академии наук иностранцев, зачастую ни страны не знавших, ни интересов ее блюсти не желавших.