Читаем Пятая весна полностью

Он смутно помнил все, что случилось потом. Всхрапнув, лошадь решительно двинулась вперед, но сразу споткнулась, и Афанасий Семенович вывалился из седла. На миг перед ним мелькнула морда лошади с оскалом желтых зубов и расширенными фиолетовыми глазами. Отчаянно работая руками и ногами, Афанасий Семенович пытался повернуть к берегу, который мчался ему навстречу. Он задыхался, намокшая одежда мешала плыть, тянула вниз.

Вдруг ноги коснулись дна, и Афанасий Семенович, все еще разводя руками, спотыкаясь, выбрался на берег и прислонился, тяжело дыша, к сосне. Лошадь несло течением к низкому затопленному левому берегу. Еще раз мелькнула ее голова и скрылась за поворотом. «Выберется, — подумал Афанасий Семенович. — Но что предпринимать мне?»

Он старался спокойно оценить свое положение. Вернуться к Арсению Кузьмичу? Не дойти. Здесь через реку не переправиться. Оставалось одно: двигаться к мосту. По дороге есть небольшое селение, где-то близко работают геологические партии. Может быть, он встретит кого-нибудь, и ему помогут.

Выжав воду из одежды, доктор двинулся вдоль берега.

Озноб усиливался. Голова горела, тяжелые веки, казалось, давили на глаза. Итти было трудно, ноги проваливались в мягкую моховую подстилку, и коричневая вода при каждом шаге звучно чмокала.

Тайга только казалась безлюдной. На поляне Афанасий Семенович увидел следы костра: несколько головешек и черный круг обгорелой травы. Попадались участки, где брали живицу. Один раз Афанасию Семеновичу показалось, что люди должны быть особенно близко. Он вышел на просеку, прорубленную в молодом сосновом лесу. На месте крайней скважины белела свежая деревянная пробка с номером и датой окончания бурения — репер, по выражению геологов. Везде валялись свежие стружки, окурки, спичечный коробок. Афанасий Семенович отдохнул тут, прислушиваясь.

Он шел до тех пор, пока деревья не слились в сплошную темную стену.

На ночь он прикорнул возле сосны. Здесь было несколько суше. Изредка Афанасий Семенович забывался коротким тревожным сном. В минуты забытья перед ним возникали бессвязные картины встреч, разговоров, споров. Он попадал в какие-то опасные положения. Мелькнула мысль, что все это дурной сон, что стоит только собрать всю волю и открыть глаза, как призраки исчезнут, и он увидит себя дома, в спальне.

Открывая глаза, Афанасий Семенович убеждался в другом: тяжелый сон продолжался и наяву. Ему действительно угрожала опасность.

Дождь кончился, но стало очень холодно. Афанасий Семенович вставал, делал три шага вперед и три назад, чтобы согреться. Обессиленный, он опять присаживался, прижимаясь спиной к теплому, как казалось, стволу сосны, вытягивал ноги и закрывал тяжелые веки.

Временами ему слышались близкие голоса людей, стук топора, бренчание сбруи… Он открывал глаза и прислушивался. Нет, ничего! Обман слуха.

А ведь люди где-то близко…

«Температура не менее сорока», — вяло соображал доктор.

Рассвету Афанасий Семенович обрадовался. Тайга молчала, ни одна птица не подала своего голоса. Он встал и медленно двинулся дальше.

Опять вода преградила дорогу. Река далеко вышла из берегов. Между стволами желтела неподвижная вода, поверх которой плавал лесной мусор.

Афанасий Семенович стал медленно обходить новое препятствие.

Так он брел весь день, позволяя себе лишь короткие передышки. Он знал, что должен идти. Если только он остановится и присядет, то вряд ли уже сможет встать и двигаться дальше.

Под вечер Афанасий Семенович снова вышел к реке. Вода попрежнему бурлила и клокотала. На противоположном берегу стоял угрюмый и молчаливый лес. За весь, день доктор никого не встретил, хотя следы людей попадались чуть ли не на каждом шагу. Он не знал, какое расстояние прошел, далеко ли до моста.

Афанасий Семенович присел на корточки и долго смотрел на воду. Он настолько обессилел, что даже не мог держать голову, и она клонилась все ниже и ниже. Афанасию Семеновичу вспомнилась сосна, упавшая в реку. Он хотел одного: прилечь. И он откинулся навзничь, хотя, понимал всю гибельность своего поступка. Земля показалась ему мягкой, теплой и доброй.

…Геологи набрели на лежавшего без сознания у самой воды Афанасия Семеновича. Только через три дня они смогли привезти его в больницу.

3.

Домой из больницы Афанасий Семенович вернулся в средних числах августа. Начало осени на Севере всегда хорошее. Теплый душистый воздух шел из тайги, хотелось, дышать и дышать. С каждым вздохом сила и бодрость вливались в тело. Леса стояли приветливо зеленые. Облака, похожие на отары овец, шли весь день над ними.

За воротами звонким, заливистым лаем захлебнулся Барсик. Марья Васильевна, с утра поджидавшая возвращения мужа, поняла, что он встретил Афанасия Семеновича, и вышла на крыльцо.

— Вот и попрощался, Машенька, с тайгой, — не удержался Афанасий Семенович от шутки, обнимая за худенькие плечи жену.

— Попрощался? — Марья Васильевна не могла так: легко отнестись к тому, что было. — Как ты можешь шутить?

— Да ведь это уже прошлое… Вот я и снова дома.

Марья Васильевна только покачала головой.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Раковый корпус
Раковый корпус

В третьем томе 30-томного Собрания сочинений печатается повесть «Раковый корпус». Сосланный «навечно» в казахский аул после отбытия 8-летнего заключения, больной раком Солженицын получает разрешение пройти курс лечения в онкологическом диспансере Ташкента. Там, летом 1954 года, и задумана повесть. Замысел лежал без движения почти 10 лет. Начав писать в 1963 году, автор вплотную работал над повестью с осени 1965 до осени 1967 года. Попытки «Нового мира» Твардовского напечатать «Раковый корпус» были твердо пресечены властями, но текст распространился в Самиздате и в 1968 году был опубликован по-русски за границей. Переведен практически на все европейские языки и на ряд азиатских. На родине впервые напечатан в 1990.В основе повести – личный опыт и наблюдения автора. Больные «ракового корпуса» – люди со всех концов огромной страны, изо всех социальных слоев. Читатель становится свидетелем борения с болезнью, попыток осмысления жизни и смерти; с волнением следит за робкой сменой общественной обстановки после смерти Сталина, когда страна будто начала обретать сознание после страшной болезни. В героях повести, населяющих одну больничную палату, воплощены боль и надежды России.

Александр Исаевич Солженицын

Проза / Классическая проза / Классическая проза ХX века