Пятая весна

В доме приезжих спали. Сережа, просунув руку в щель дощатых сенцов, открыл дверь, проводил Черкашина в его комнату и тотчас ушел.

Геодезисты жили тут же, в конце коридора. Появились они здесь в середине мая с первым пароходом. Байкал только освободился ото льда, и рыбаки начали выходить на лов рыбы в открытое море. Ангара перегораживалась плотиной для гидростанции, ожидался значительный подъем воды на Байкале. Геодезисты бродили вдоль берегов с тяжелыми теодолитами и длинными рейками, определяли зону затопления и намечали места для переноса поселка и рыбзавода.

Товарищи ждали Сережу, им не терпелось узнать, приехал ли начальник, что он за человек. Но Старовойтов не очень-то удовлетворил их любопытство.

— Сами узнаете, — лаконично сказал он.

Утром Василий Иванович увидел просторное и спокойное море. Ни одна морщинка не трогала воды. Возле берега матовой поверхностью она походила на ртуть. Дальше от берега начинался светлый легкий туман. На краю длинного пирса спиной к берегу стояла девушка в красной кофточке-безрукавке, черной юбке и синей косынке на плечах. Что-то грустное и одинокое было в тонкой девичьей фигурке.

По сырым ступенькам деревянной лестницы Черкашин спустился к берегу, разделся до пояса и стал умываться. Вода была прозрачная и чистая, как родниковая, и такая же холодная. Колючие иголочки разбегались по всей коже. Черкашин жмурил глаза и покряхтывал от удовольствия. На смуглом теле перекатывались упругие мускулы.

Девушка все еще стояла на краю пирса. Растираясь полотенцем, Черкашин следил за нею. Он любил — в госпиталях это помогало не замечать медленного течения времени — создавать в воображении всякие истории о встреченных людях, и теперь он думал, появления кого из туманной мглы могла в этот утренний ранний час ждать девушка в красной кофточке, что обещает ей эта встреча — радость или горе?

Туман потеплел, за ним вставало невидимое солнце, все окрасилось нежным сиянием. Послышался стук мотора, и показался темный корпус катера с тонкой мачтой.

Девушка торопливо, почти бегом, кинулась с пирса. Она прошла так быстро, что Черкашин не успел вглядеться в лицо и заметил только светлые кудряшки.

На носу катера «Быстрый» стоял молодой парень в расстегнутой форменке, из-под которой виднелась матросская тельняшка. Он спрыгнул, едва только катер коснулся пирса, и торопливо пошел к берегу.

С катера ему что-то крикнули, но он не оглянулся.

За воротами пристани никого не было. Парень остановился, оглянулся на причал, где крепился «Быстрый», и, словно подгоняемый, направился к поселку.

На крыльце деревянного одноэтажного домика девушка в красной кофточке стирала в эмалированном тазу белье. Парень остановился у калитки и тихо позвал:

— Зоя!

Девушка не ответила.

— Зоя! — громче позвал он.

Она повернулась.

— Зачем пришел? — сухо спросила девушка, выжимая белье и складывая его на перила.

— Поговорить, — осмелев, он открыл калитку, но войти в палисадник не решился. — Все еще сердишься? Ну, виноват я…

— Помнишь все, что говорил? — дрогнувшим голосом спросила она.

Он молчал, опустив голову.

— Зачем же пришел? Забудь сюда, Гриша, дорогу. Обидел ты меня… Так никто не обижал.

Зоя выплеснула из таза на землю воду и ушла в дом, закрыв за собой дверь.

— Зоя! — громко позвал парень и подошел к крыльцу.

Никто ему не ответил.

Он постоял у крыльца, потом медленно пошел назад к пристани.

Из золотистого, таявшего на глазах тумана вышли два катера, тянувшие за собой цепочки низко сидящих в воде лодок. Видно было, как рыбаки, завидя берег, встают и разбирают весла.

Передний катер, прогудев, на полном ходу резко отвернул в сторону, и рыбаки начали наперегонки выгребаться к пирсу, торопясь захватить лучшие места выгрузки. Слышались частые удары весел и перекличка веселых мужских голосов.

Мгновенно ожил пустынный до этого берег. Работницы встречали рыбаков с ночным уловом.

У пирса стало тесно от черных посудин, пахнущих смолой. В воздухе засверкала рыба, работницы в кожаных фартуках подхватывали наполненные чешуйчатым серебром носилки и торопливо уносили их в распахнутые настежь ворота рыбзавода.

Черкашин с влажной головой, перекинутым через плечо полотенцем долго стоял на крыльце дома приезжих, всматриваясь в незнакомую ему жизнь. Глаза его возбужденно блестели.

В это же утро начальник партии встретился с геодезистами. Василий Иванович сидел, положив на стол сильные руки, обнаженные по локоть, чуть склонив крупную голову. На темном загорелом лице выделялись светлые черточки морщинок. Волосы он носил короткие, седина еще не коснулась их. Слушал Черкашин внимательно, чуть щуря широко расставленные глаза, казалось, запоминая каждое сказанное слово и каждого человека.

Разговор о делах продолжался долго, часа четыре, и все утомились. Да и день стоял душный.