Пятая женщина

— Не я, — ответил он. — Но если вы расскажете, что произошло, и если в другой стране был убит шведский гражданин, то мы, конечно же, примем меры.

Он ничего не сказал ей о недавнем разговоре с Лизой Хольгерсон. О том, что убийство ее матери уже расследуется.

— Никто не знает, кто убил мою мать, — продолжала она. — Она стала жертвой глупой случайности. Ее убийцы ее не знали. Они сочли себя вправе. Они решили, что могут убивать кого угодно. Даже невинную женщину, на старости лет решившую совершить все те путешествия, на которые раньше у нее не было ни времени, ни денег.

В ее словах слышалось горькое ожесточение. Она и не пыталась его скрыть.

— Почему она остановилась у монахинь? — спросил он.

Вдруг она подняла взгляд от стола и посмотрела прямо ему в глаза.

— Кто вам дал право читать мои письма?

— Никто. Но они принадлежат вам. Человеку, совершившему несколько тяжких преступлений. Иначе я бы их, естественно, не читал.

Она отвела глаза.

— Монахини, — повторил Валландер. — Почему она жила у них?

— У нее было не очень много денег. Она жила там, где подешевле. Не могла же она предвидеть, что у монахинь ее ждет смерть.

— Это случилось примерно год тому назад. Как вы прореагировали, получив письмо?

— Мне было незачем больше ждать. Как я могла оправдать свое бездействие? Когда никому другому нет дела?

— Дела до чего?

Она не ответила. Валландер ждал.

Потом задал другой вопрос.

— Ждать чего?

Она ответила, не глядя на него.

— Ждать, чтобы их убить.

— Кого?

— Тех, кто, несмотря на все свои преступления, остался на свободе.

Валландер понял, что был прав. Когда пришло письмо Франсуазы Бертран, внутри ее высвободилась какая-то ранее скованная сила. Ивонн Андер долго вынашивала мысли о мести. Но пока еще могла себя сдерживать. Теперь ее больше ничего не удерживало. И она распорядилась правосудием по-своему.

Это, как думал потом Валландер, не сильно отличалось от того, что произошло в Лёдинге. Ивонн Андер действовала так же, как народные дружины. Она поставила себя вне закона и чинила собственное правосудие.

— Вы хотели справедливости? — спросил Валландер. — Вы хотели наказать тех, кто нечестно избежал наказания? Так?

— Кто разыскивает убийцу моей матери? — ответила она. — Кто?

Потом она снова замолчала. Валландер думал о том, как все началось. Через несколько месяцев после письма из Алжира она проникает в дом Хольгера Эриксона. Это был первый шаг. Она ничуть не удивилась, когда Валландер напрямую спросил ее, так ли было дело. Она не видела ничего странного в том, что Валландер все знал.

— Я слышала о Кристе Хаберман, — сказала она. — Что ее убил этот торговец автомобилями.

— Кто вам про нее рассказал?

— Одна полька, она лежала в больнице в Мальмё. Это было много лет назад.

— Вы тогда работали в больнице?

— Я периодически устраивалась работать в больницу. Я много разговаривала с женщинами, которых избивали их мужья. У этой польки была подруга, которая знала Кристу Хаберман.

— Зачем вы проникли в дом Хольгера Эриксона?

— Я хотела доказать себе самой, что могу это сделать. К тому же, я искала следы пребывания там Кристы Хаберман.

— Почему вы выкопали яму? Почему эти колья? Почему подпилили мостки? Эта знакомая Кристы Хаберман подозревала, что тело зарыто в канаве?

На этот вопрос она не ответила. Но Валландер понял. Хотя расследование все время выскальзывало у них из рук, Валландер и его коллеги, сами того не зная, с самого начала были на верном пути. Убивая свои жертвы, Ивонн Андер действительно повторяла мужскую жестокость.

За пять или шесть первых бесед с Ивонн Андер Валландер методично разобрал все три убийства, прояснил непонятные детали и соединил вместе не совсем увязывавшиеся друг с другом звенья. Он все так же работал без диктофона. После разговора он садился в машину и записывал все по памяти. Эти записи были потом напечатаны. Один экземпляр пошел Перу Окесону, готовившему обвинение, которое могло привести только к суммированному наказанию. Но Валландер знал, что он все еще где-то на поверхности. Настоящий спуск едва ли еще начался. Благодаря верхнему слою — неопровержимым доказательствам ее преступления — им, несомненно, удастся посадить ее в тюрьму. Но правда, до которой хотел докопаться Валландер, была где-то глубоко внизу. И то неизвестно.

Ивонн Андер пришлось, разумеется, пройти судебно-психиатрическую экспертизу. Валландер знал, что этого не избежать. Но он настоял, чтобы ее на время отложили. Сейчас самое главное — это спокойно довести их беседы до конца. Никто не возражал. Очень важно было учесть одно, и все это понимали: если ее спугнуть, она может снова замолчать.

Только с Валландером, и ни с кем другим, она готова была говорить.

Они двигались дальше, медленно, шаг за шагом, день за днем. За стенами тюрьмы осень теряла последнее тепло и все быстрее приближалась к зиме. Почему Хольгер Эриксон ездил в Свенставик и увез оттуда Кристу Хаберман, а потом почти сразу убил ее, Валландер так и не узнал. Возможно, она отказала ему в том, что Эриксон привык получать беспрекословно. Возможно, ссора закончилась убийством.