Пятьдесят лет в раю

Моему святому приписывается… Но я узнал это опять-таки от Ирины Бенциононы. Дело в том, что Иосифов в Православном богословском словаре значится много, однако в Храме мне не объяснили, кого именно следует считать моим покровителем, а следовательно, когда отмечать день Ангела, – это сделала Роднянская. Определила по дате моего рождения и уже на следующий день положила мне на стол убористо исписанный ее ровным крупным почерком – почерком живущего в ладу с собой человека – листок.

«Иосиф песнописец, родом из Сицилии, скончался в 883 году; в истории богослужения восточной православной церкви известен как автор множества канонов».

И опять лицо ее светилось радостью. Во-первых, песнописец, что мне, литератору как-никак, должно быть особенно приятно, а во-вторых – и тут таился главный ее сюрприз для меня – мой святой некоторое время жил в Херсонесе, куда его сослали, то есть является в какой-то степени моим земляком. И моя покровительница – не небесная, а очень даже земная – была счастлива за меня.

«Я уверена, – написала она однажды, – что уж кому-кому, а художнику без Бога не до порога». Еще бы не быть уверенной! – весь ее опыт, ее положительный опыт, с каждым днем увеличивающийся, подтверждает это. Но это подтверждает и мой опыт – увы, отрицательный, хотя тоже увеличивающийся день ото дня.

Боюсь, другого опыта мне уже не обрести.

ПЯТОЕ ДЕСЯТИЛЕТИЕ

Года сорок первый – пятидесятый 1998—2007

Дефолт 98-го подвиг меня на незапланированный, внезапный для меня самого марш-бросок в Крым. Все стремительно дорожало, но железная дорога держала пока что прежний тариф, и я успел купить за обесценившиеся рубли билет в Евпаторию и обратно. Еще раз побывать в бабушкином дворе, пройти мимо школы, где заканчивал по вечерам десятый класс и где встретил свою последнюю «школьную» и одновременно первую взрослую любовь, заглянуть в автопарк, куда в 62-м приезжал на служебном автобусе к пяти утра, чтобы выпустить на линию машины. Это погружение в прошлое не просто доставляло мне удовольствие, а, собственно, и было моей подлинной жизнью, очищенной от шелухи сиюминутных забот и волнений.

Настоящее никогда не принадлежало мне полностью, там распоряжались другие люди, и я с готовностью отходил в сторону, но потом, иногда через много лет, тихонько возвращался, чтобы насладиться своими владениями. Но если в 98-м, то есть в начале десятилетия, которое я обозначаю тут как пятое – и последнее – десятилетие моего пребывания в раю, толща прошлого была завораживающе глубока и темна, то в 2007-м ее верхний, еще не остывший слой оказался чрезвычайно тонок. Как вроде бы медленно, как подчас монотонно тянулись составившие его дни, недели и месяцы! И вместе с тем – как стремительно проскочили! Потому-то структура этой заключительной части иная, нежели предыдущих. Я понял, что нет смысла разбивать ее на годы-главы, ибо годы эти очень уж похожи между собой. Даже с помощью моих ежедневных записей, которые, впрочем, становятся все короче, не всегда могу отличить один от другого.

Что время движется неравномерно, то есть представляет собой категорию относительную, подмечено задолго до Эйнштейна.

Вот холм лесистый, над которым часто
Я сиживал недвижим – и глядел
На озеро, воспоминая с грустью
Иные берега, иные волны…

Обратите внимание, как одно воспоминание вправлено в другое. Одно «прошедшее время» включает в себя другое «прошедшее время», в котором, в свою очередь, прячется третье. То есть время не уходит в небытие, вообще не течет, и если уж, следуя традиции, уподоблять его воде, то, во всяком случае, не проточной. Не река времени – озеро времени. Озеро. «Меж нив златых и пажитей зеленых оно синея стелется широко…» Замечаете, сколь высока точка обзора? Сразу несколько деревень охватывает взгляд… Но при этом, что особенно важно, не теряются мелкие подробности. «Скривилась мельница, насилу крылья ворочая при ветре…» Каким универсальным зрением надо обладать, чтобы с одинаковой четкостью различать ближние и дальние планы! Равно как и время – ближнее тоже и дальнее, еще дедовское: «На границе владений дедовских…» Тут уж, совсем по Эйнштейну, явлена связь пространства и времени.

Здравствуй, племя!
Младое, незнакомое! не я
Увижу твой могучий поздний возраст…

Пока что, коль скоро упоминается возраст, речь идет о времени. Судя по обращению «Здравствуй», действие сейчас происходит, в данную минуту. Но тут же следует уточнение: «Когда перерастешь моих знакомцев…» Это уже – будущее. Или, может быть, то и другое (будущее и настоящее) мирно сосуществуют? Как бы там ни было, но «перерастешь… знакомцев» – это тоже все еще время. Однако – внимание! – сейчас оно перейдет в пространство.

И старую главу их заслонишь
От глаз прохожего…