Пятьдесят лет в Российском императорском флоте

Конкас подарил мне свою книгу с описанием злополучного похода и самого сражения. Во время нашей войны с Японией (1904–1905 гг.) Конкас был Начальником Главного Морского Штаба, а адмирал Сервера — Морским министром. Я получил тогда от него из Мадрида несколько писем, в них он касался некоторых трагических ошибок нашего флота, запертого в Порт-Артуре, и полагал, что его следовало сосредоточить во Владивостоке. Он предложил мне свои услуги для сопровождения меня с визитами к морским властям, заменяя русского консула, а равно и для осмотра Феррольского порта, строящихся судов и морского казино. Потом по его инициативе в морском казино был устроен раут в честь нашего прихода в Ферроль. На рауте он представил мне 18-летнего гардемарина герцога Бурбонского, с характерным фамильным носом Людовика XVI. На рауте была морская музыка, танцы, шампанское и испанские вина, и ужин «a la fourhette». Испанское общество принимало нас весьма радушно, и мы вспомнили наших друзей в Виго.

Мы ответили балом на крейсере и постарались сделать все так, как делали только в Виго. Флаги, цветы, фонтаны, вина, крюшоны, конфеты, ленточки и другие сувениры — все было самое лучшее. Капитан Конкас собрал от моего имени властей и дамскую публику, был приглашен и герцог Бурбонский со старшими гардемаринами. Наши танцоры — мичмана постарались, бал был оживлен и весел; в антрактах между танцами говорились дружественные речи и провозглашались тосты «Ewiva la bella Espagna», «Evviva Russia» под гимны обеих наций. Публика разъехалась довольная и веселая, а дамы все с ленточками и сувенирами, полученными за танцы.

Конкас пригласил меня приехать к нему на праздники Рождества в Мадрид, где жило постоянно его семейство — жена и дочь. По отзыву феррольских офицеров, жена Конкаса, хотя уже немолодая блондинка, считалась в мадридском обществе одной из первых красавиц. Он собирался встретить меня в Мадриде; показать мне город, быть в опере и на бое быков и познакомить меня с адмиралом Серверой, мечтая, как он мне однажды признался, через меня положить начало будущего тройственного alliance России, Франции и Испании, конечно в будущем, когда Испания возродит свой флот. Здесь кстати вспомнить, что одним из пионеров Франко-Русского allianc’a был ведь такой же учебный корабль «Минин», как и наш крейсер. Долго простаивая в Бресте (1891–1892 гг.), командир его капитан 1 ранга А.А. Бирилев устраивал приемы, балы, участвовал с офицерами в патриотических процессиях об-ва «Souvenir de France» и проч. Правительства обеих стран невольно втянулись в эти дружественные манифестации. Затем последовали визиты эскадр в Тулон (адмирал Авелан) и Кронштадт, и все это кончилось формальным союзом.

Пора было уходить в Виго, где нас давно ожидали, а местные дамы в письмах к офицерам недоумевали, что с крейсером случилось, что он так долго не приходит в Виго? Поэтому, как ни приятно было стоять в радушном Ферроле, я 15 ноября ушел в наш родной Виго.

17 ноября при восходе солнца я вошел в Виго. Верхушки гор слабо белели, подернутые ночным инеем, не успевшим еще растаять от только что взошедшего зимнего солнца. Пока я шел вдоль длинного залива, проползая медленно по склонам гор, солнечные лучи освещали знакомые холмы, зеленые рощи, развалины замков и аллею камелий, ведущую вдоль берега к замку «Castello». При моем салюте город догадался, что пришел «Герцог»; вскоре на стенке собралась публика, приветствуя крейсер маханием шляп и платков. Тут все знакомые. Приехал S-r Menechho, сыновья консула, молодые Molins’ы и лейтенант с канонерки приветствовали с приходом. Я сделал визиты городским властям и в знакомые дома. Везде встречали точно родные. Дамы ревниво упрекали наш крейсер за долгую стоянку в Ферроле, и тут же составлялись проекты предстоящих вечеров в городском клубе, казино и у графа de Torro-Cedeir’ы.

С утра я начал на крейсере правильные занятия с учениками. Только с 7 ч вечера офицеры освобождались и могли съехать на берег. По большим праздникам и табельным дням устраивались гонки с призами и денежными наградами гребцам. В дни гонок приглашались с берега гости и после раздачи призов устраивались «five o’clock tea», заканчивавшиеся обыкновенно танцами. В ответ на городские приемы, как и в прошлом году, на крейсере было два больших бала в Рождество и на Новый год, а накануне ухода — малый прием только для знакомых.