Пятьдесят оттенков серого

— У меня есть правила, и я хочу, чтобы ты их выполняла — для твоей пользы и для моего удовольствия. Если я буду тобой доволен, ты получишь награду. А если нет — накажу тебя, и ты запомнишь, — шепчет он.

Я оглядываюсь на подставку для тростей.

— А это что? — Я обвожу рукой вокруг себя.

— Стимулирующие средства. Награда и наказание.

— Значит, тебе приятно навязывать мне свою волю?

— Ты должна доверять мне и подчиняться добровольно. Чем ты послушнее, тем больше удовольствия я получаю — все очень просто.

— Хорошо, а что с этого буду иметь я?

Он пожимает плечами с почти виноватым видом.

— Меня.

О господи. Кристиан проводит рукой по волосам.

— По твоей реакции ничего не поймешь, Анастейша, — произносит он сердито. — Давай пойдем вниз, чтобы я собрался с мыслями. Здесь я не могу смотреть на тебя спокойно.

Он протягивает мне руку, но теперь я не решаюсь ее взять.

Кейт сказала, что он опасен, и была совершенно права. Как она догадалась? Он опасен для моей жизни, потому что я собираюсь сказать «да». Но часть меня этого не хочет. Часть меня хочет с криком бежать от этой комнаты и того, что она представляет. Я в полной растерянности.

— Я не причиню тебе вреда, Анастейша. — Его серые глаза умоляют, и я понимаю, что Кристиан говорит правду. Я протягиваю руку, и он ведет меня из комнаты.

— Давай я покажу тебе кое-что еще. — Вместо того чтобы вернуться вниз, Кристиан, выйдя из игровой комнаты, как он ее называет, поворачивает направо и идет по коридору. Мы проходим несколько дверей и наконец достигаем последней. За ней оказывается спальня с большой двуспальной кроватью посередине, где нет ни одного цветового пятна. Все: стены, мебель, постель — абсолютно белое. Обстановка холодная и стерильная, но за стеклянной стеной открывается потрясающая панорама Сиэтла.

— Твоя комната. Ты можешь украсить ее по своему вкусу.

— Моя комната? Ты хочешь, чтобы я сюда переселилась? — Я не могу скрыть ужаса.

— Не на все время. Скажем, с вечера пятницы до воскресенья. Мы можем это обсудить. Если ты захочешь, конечно, — добавляет он неуверенно.

— Я буду спать здесь?

— Да.

— Одна?

— Да. Я же говорил тебе, что всегда сплю один. Ну, если не считать того случая, когда ты напилась до бесчувствия. — Похоже, он мне выговаривает.

Я поджимаю губы. Просто не укладывается в голове: добрый, заботливый Кристиан, который спас меня, совершенно беспомощную, и мягко поддерживал, когда меня рвало в азалии, оказался чудовищем, любителем цепей и хлыстов.

— А ты где спишь?

— Моя комната внизу. Пойдем, ты, наверное, проголодалась.

— Что-то у меня аппетит пропал, — отвечаю я раздраженно.

— Ты должна поесть, Анастейша, — втолковывает он мне и, взяв за руку, ведет прочь.

Снова оказавшись в огромной зале, я изнываю от тревоги и тоски, словно стою на краю обрыва, и мне надо решить: прыгнуть вниз или нет.

— Я понимаю, что подталкиваю тебя на темный путь, Анастейша. Хорошенько подумай. Может, ты хочешь что-то спросить? — говорит он и, отпустив мою руку, уходит на кухню.

Хочу. Но с чего начать?

— Ты подписала договор о неразглашении, поэтому спрашивай все что угодно, я отвечу.

Я стою у бара и смотрю, как Кристиан достает из холодильника тарелки с разными сырами и две крупных грозди зеленого и красного винограда. Он ставит тарелки на стол и принимается резать французский багет.

— Сядь.

Он указывает на одну из барных табуреток, и я подчиняюсь его команде. Если я соглашусь, придется к этому привыкать. И вдруг я понимаю, что Кристиан вел себя так с первой минуты нашего знакомства.

— Ты говорил о каких-то бумагах?

— Да.

— Что за бумаги?

— Кроме договора о неразглашении, существует контракт, в котором говорится, что мы будем делать, а что нет. Я должен знать твои пределы допустимого, а ты — мои. Все будет по взаимному согласию.

— А если я не соглашусь?

— Ну, что поделать, — говорит он осторожно.

— Но у нас не будет отношений? — спрашиваю я.

— Нет.

— Почему?

— Потому что это единственные отношения, которые меня интересуют.

— Почему?

Он пожимает плечами.

— Так я устроен.

— А почему ты стал таким?

— Почему люди такие, а не иные? На это трудно ответить. Почему кто-то любит сыр, а кто-то нет? Ты любишь сыр? Миссис Джонс, моя домработница, оставила на ужин…

Кристиан достает из буфета большие белые тарелки и ставит одну передо мной.

Мы говорим о сыре… Бред.

— И какие правила я должна выполнять?

— Они у меня записаны. Обсудим, когда поедим.

Еда. Я не смогу проглотить не кусочка.

— Я в самом деле не голодная.

— Все равно поешь, — говорит Кристиан. Теперь понятно, откуда у него эта диктаторская манера. — Налить тебе еще вина?

— Да, пожалуйста.

Он наполняет мой бокал и садится рядом со мной. Я торопливо отпиваю глоток.

— А закуску?

Я беру маленькую кисточку винограда.

— И давно это у тебя?

— Да.

— А легко ли найти женщин, которые согласны?..

Кристиан кривит бровь.

— Ты не поверишь, — отвечает он сухо.

— Тогда почему я? Я правда не понимаю.