Пятьдесят три письма моему любимому

Я пыталась хвататься за натертые доски паркета, когда Паша Моради тащил меня за ноги в гостиную. Когда он перевернул меня, первое, что я увидела, это ножницы, торчащие из его глаза, как в каком-то ужасном мультфильме. А потом – его лицо. Искаженное яростью, с красными дьявольскими слезами, стекающими по щеке. Он дважды ударил меня по лицу. Каждый раз у меня клацали зубы, а с моих мокрых волос разлетались капли воды. Затем он схватил меня руками за шею и сжал. Я вцепилась в эти руки, мои ноги задергались на полу. Он мог бы убить меня, но ему слишком все это нравилось. Так что он слегка отпустил руки и дал мне глотнуть воздуха прежде, чем стиснуть их снова.

Я чувствовала, что проваливаюсь в окружающую меня темноту, но потом сквозь туман снова выплыло его распухшее лицо, и я начала хохотать. Он был таким убогим, как большая надутая рыба, с этими ножницами, торчащими из одного глаза, как нож, воткнувшийся в желе.

– Дженде! – ударил он меня снова.

Ему не нравился мой смех, но я не могла остановиться.

Большая пыхтящая рыба-шар разносила наш дом вдребезги.

– Тебе нравится, когда больно? – он снова начал теребить свой бессильно повисший член. Острый предмет в глазу оказывает на мужское либидо такое действие.

Я засмеялась громче.

Я словно вышла за пределы собственного тела, оказавшись словно в каком-то другом месте, обернутая в кокон, который приглушал все ощущения. Но мое тело все равно сжалось при мысли об этом. Сколько раз девушка представляет себе свой первый раз? Сколько у нее таких идеальных, золотых сценариев? Я рассмеялась над горькой иронией происходящего.

– Заткнись! – он плюнул в меня, его лицо покраснело от усилий, он все еще пытался вызвать у себя эрекцию.

Кровь, скопившаяся в металлических кольцах, торчащих из его глаза, капнула мне на лицо. Я подумала: если я выдерну ножницы, может, его склизкие, свернувшиеся мозги тоже вытекут, и рассмеялась еще сильнее.

Следующий удар рассек мне губу. А может, это случилось еще раньше. Я уже не знала. Когда же почувствовала, как тело Паши Моради приподнялось с меня, я была так запачкана, что мне хотелось удержать на себе его удушающий вес, чтобы он выдавил из меня остатки жизни.

– Чертов ублюдок!

Голос Хафиза. А потом – звуки борьбы. Повернув голову, я увидела их ноги. Великаны, чьих лиц было не разглядеть, крушили и громили мир вокруг. Что-то падало, что-то билось. Или кто-то. Паша Моради держался за глаз, пытаясь остановить льющийся между пальцами поток крови. Ножницы валялись на полу. Хафиз лупил его окровавленными кулаками.

Паша Моради схватился за золотую скатерть, которая покрывала Хафт син, и попытался подняться. Его лиловый член болтался, как сморщенный баклажан. Монеты дождем посыпались со стола, разлетаясь по полу. На рубашке Хафиза краснели отпечатки ладоней, словно детский рисунок.

Паша Моради схватил со стола Хафт син зеркало и швырнул в Хафиза. Блюдце с проросшим овсом, который мы с Ма начали выращивать несколько недель назад, упало. Хафиз увернулся, но Паша Моради попал ему по затылку, когда он выпрямлялся. Повсюду разлетелись серебряные осколки. Хафиз отпрянул, схватившись за голову. Стараясь удержать равновесие, он схватился за стол.

– Что, малыш, добавить тебе? – ухмыльнулся Паша Моради, вытирая кровь с лица тыльной стороной ладони.

Хафиз замер. В нем что-то сломалось. Когда он выпрямился, его лицо исказила просто безумная ярость. Он с диким криком кинулся на Пашу Моради. Они превратили раскрашенные в нежные цвета крутые яйца, скатившиеся со стола, в радужную кашу. Как дикий зверь, вырвавшийся из клетки, Хафиз швырнул Пашу Моради на колени.

И тогда пальцы Паши Моради сомкнулись вокруг подсвечника. Он взмахнул дымящим огнем в сторону лица Хафиза. Горячий воск брызнул ему на кожу. Паша Моради поднялся, держа Хафиза на расстоянии.

– Ты думал, ты теперь большой, а? – Он рассмеялся жутким, хриплым, дрожащим кашлем. – Да ты даже свою бабу защитить не можешь.

Он шагнул в мою сторону, но споткнулся, зацепившись за свои же болтающиеся вокруг ног штаны и рухнул на спину, врезавшись в стеклянный шкафчик Ма.

Шкафчик закачался. На какую-то секунду казалось, что он может удержаться. Но потом он опрокинулся прямо на Пашу Моради. Стеклянные панели разлетелись, ударившись о падающее тело. Блестящие крошечные семейства разбились на миллион осколков.

Раздался скрип входной двери. Педар застыл на месте, не договорив приветствия. Подсвечник выпал из протянутой руки Паши Моради, пламя погасло. Он лежал лицом вверх, один глаз смотрел на нас, как в фильме ужасов, тело дергалось, как на пружинах, исторгая из себя потоки ярко-алой крови. Сумка Ма упала на пол с глухим звуком.

– Что тут произошло? – лицо Педара было пепельного цвета.

– Этот гнусный ублюдок напал на нее. – Хафиз завернул меня в порванную занавеску из душа и перенес на диван.

– Придержи язык! – Педар перешагнул осколки своими натертыми до блеска новогодними туфлями. – Джигар? – он пытался теребить тело, но Паша Моради не отвечал.

– Чего ты ждешь? – закричал Педар на Хафиза. – Вызывай скорую!