Пятьдесят три письма моему любимому

– Ну со многими мы подружились за эти годы. – Я запихала свою поклажу на заднее сиденье и открыла для Сьюзен багажник.

– Это потому, что вы так хорошо с ними работали.

– Спасибо. Мне нравится участвовать в важных событиях их жизни, – улыбнулась я. – Хороших выходных.

– И вам. До встречи в новом году. – Она помахала мне на прощание.

Я успела в продуктовый как раз вовремя, чтобы ухватить последнюю индейку. Очередь в быструю кассу тянулась на километр. Я подкатила тележку к другой кассе. Тут были просто джунгли, никакой праздничной атмосферы, только усталые, задерганные покупатели, спешащие домой.

Моя очередь замерла. Покупательница кричала на кассиршу. Мне стало жаль несчастную девушку. Она отерла лоб и подняла голову. Это была Марджана.

Я смотрела, как она обслуживает одного клиента за другим.

– Здравствуйте.

Провести покупку через сканер, другую, третью, взвесить, убрать в пакет. Динь, динь, динь, звенит касса.

– Спасибо. Счастливого Рождества.

Улыбка.

Следующий.

– Привет, Марджана, – сказала я, когда подошла моя очередь.

Казалось, она удивилась, что кто-то назвал ее по имени.

– Привет, Шейда. – Болтать было некогда.

Я увидела капли пота у нее над губой и влажные пятна под мышками, когда она паковала мою индейку.

– Пожалуйста.

– Спасибо. – Я взяла у нее пакет, помолчала. – Послушай, – я протянула ей свою визитку. – Если ты хочешь заняться чем-то другим, позвони мне.

Она взяла ее и сунула в карман.

– Счастливого Рождества.

Улыбка.

Следующий.

Сев в машину, я ждала, пока прогреется мотор. На земле еще не было снега, но окна заиндевели и воздух был морозным.

Я услышала приглушенное треньканье, похожее на звонок телефона. Странно. У меня его не было, но что-то в машине определенно звенело. Потом остановилось и начало звенеть снова. Я начала рыться в пакетах, ориентируясь на звук, и нашла красную коробку, в которой лежал телефон.

– Алло?

– Шейда.

Шейда-а-а-а-х с этим долгим «а-а-а-х». Этим низким, густым, как кофе с зефиркой, голосом. Я почувствовала, как холод в моих костях сменяется жаром.

– Ты тут?

– Да, – ответила я. – А что это за мобильник?

– Ну я не могу звонить тебе домой и не хочу всякий раз разговаривать с твоей секретаршей, когда мне захочется тебя услышать.

– У меня есть пейджер.

– Всегда на гребне высоких технологий, – рассмеялся он.

– Но я его не оформляла.

– Я сам оформил. Он на мое имя.

– Значит, счет тоже будет приходить тебе?

– Да. – Судя по шуму, он был где-то в баре или каком-то модном ресторане, где позвякивали бокалы и играла тихая джазовая музыка.

– Но я не могу это принять.

– Ну, давай рассмеши меня. Пожалуйста.

Это «пожалуйста» он произнес так, словно касался языком кожи у меня под коленкой.

– Ладно. Пусть пока будет так.

Молчание.

Мы оба думали о том, когда последний раз были вместе. Я представила, как его пальцы гладят край бокала, а он вспоминает, как они играли на моей коже.

– Я увижу тебя на праздниках? – спросил он.

При мысли об этом по мне пробежали огоньки предвкушения.

– Я… Э-э-э… Хафиз… Дети…

– Я понял. – Избавил он меня от мучений.

– А у тебя какие планы? – спросила я.

Он выпустил в сторону от трубки клуб дыма.

– Думаю, что соглашусь на предложение Райана и присоединюсь к ним в шале.

Шале. Где Эллен хотела свести его с какой-то своей подружкой.

– Здорово, – сказала я, внутренне почти умирая. – Пусть вам будет весело.

– Нам будет. – Он сделал глоток, что он там пил. – И, Шейда?

– Да?

– Я ввел в телефон свой номер. Позвони мне.

18. Браунис

1 января 1996 года

Мы с Хафизом посмотрели обратный отсчет последних секунд до наступления Нового года по телевизору. Панорама городского неба взорвалась сверкающим заревом фейерверков. Люди на улицах начали радостно обниматься. Парки и улицы покрылись разноцветными конфетти.

Хафиз выключил телевизор и направился к лестнице в спальню. О, это знакомое чувство привычки, удобство из-за того, что ни о чем не нужно спрашивать, что точно знаешь, когда время спать, есть или мыть машину.

Я сполоснула чашки от кофе и выключила свет. Наташа и Заин уже спали. Я постояла у входа в их комнаты, думая, что принесет им этот год: может быть, у Наташи начнутся месячные, а у Заина выпадет очередной зуб.

– С Новым годом! – Хафиз поцеловал меня, выходя из ванной. Легкий поцелуй, из тех, какими мы обменивались тысячу раз, но я чувствовала, что нарушила священное доверие, касаясь его теми же губами, которыми целовала Троя. Закрыв за ним дверь, я прислонилась к ней. Потом подошла к раковине и плеснула в лицо холодной водой. Тревожность отступила. Я почистила зубы и вышла из ванной.

– Пойду позвоню Мааман, – сказала я.

На цыпочках спустилась вниз и взяла телефон.

– Я не могу долго разговаривать, – сказала Мааман. – Я жду, что мне позвонит твой брат.

– Ложись спать. Они, может быть, и не дома.

Мааман могла прождать у телефона всю ночь, но она никогда не взяла бы трубку и не набрала номер Хуссейна. Это было выше нее, все равно, что признать собственную слабость.

– Ему наплевать, – всхлипнула она.

Я представила, как она в ночной рубашке стоит у кухонного стола, барабаня пальцами по столешнице.