Читаем Пятьдесят три письма моему любимому полностью

Пятьдесят три письма моему любимому

– Я сама могу!

– Отлично. – Он снова сунул мне полотенце и завел мотор.

– Что ты делаешь? – спросила я, глядя, как он стаскивает галстук и начинает, пуговица за пуговицей, расстегивать рубашку.

– А что, по-твоему, я собираюсь делать? – Он стянул мокрую рубашку и сунул руку в спортивную сумку. – Я переодеваюсь.

Меня поразил вид его тела, плоские мышцы живота, напрягшиеся от холодной воды соски. Я смотрела, не дыша, пока он не натянул спасительную майку.

– Я бы и тебе предложил майку, но, чувствую, ты не согласишься избавиться от своей блузки. – Его взгляд скользнул по ней, прилипшей ко мне, как вторая кожа. Пытаясь прикрыться, я прижала к себе полотенце.

– Да не бойся ты, Шейда. – Он провел рукой по волосам. – Я не собираюсь овладеть тобой, как последний болван, отвергнутый и нежеланный. Ты очень ясно дала понять, что не выносишь даже моего вида.

Не выношу его вида? Я изо всех сил постаралась удержать безумный смех, грозящий вырваться изнутри меня на волю.

– Не надо, – сказала я.

– Не все ли тебе равно? – он смотрел на меня с вызовом.

Молния осветила одну сторону его лица.

– Просто не надо, – я вынула у него изо рта сигарету.

Такое простое движение, но оно оживило все те случаи, когда я поступала так же раньше: номер отеля с мягкими, пухлыми подушками, запотевшие зеркала в ванной, он, расстегивающий мое платье, его поцелуи, пахнущие дымом, на моей спине.

Он наблюдал, как я забираю сигарету, словно сражался с армией своих демонов.

– Твои волосы еще мокрые. – Я протянула ему полотенце, думая, что он возьмет его, но он наклонился и зарылся в него лицом.

Я вытирала ему волосы, желая поцеловать темные густые пряди. Я вытирала ему глаза – глаза, знающие все мои тайны. Вытирала его щеки, те, что прижимались к моему животу. Мне было невыносимо касаться его – и не касаться, так что я убрала полотенце от его лица. Но это была ошибка, словно я сняла маску. Его глаза сияли передо мной, распахнутые, нагие, как будто он долго-долго бежал, и теперь был здесь, и смотрел на меня, усталый, ослабевший, мучимый сильной-сильной жаждой.

Пожалуйста, не смотри на меня так.

Он опустил взгляд, взял прядь моих волос и накрутил на палец.

– Я соскучился по тебе, – сказал он.

Это прозвучало еле слышно сквозь шум бури на улице, но оно было здесь, с нами, ревущим крещендо.

Почему его слова могут перевернуть мой мир с ног на голову?

Почему воля, совесть, вина и разум немедленно отлетают в сторону, когда я рядом с ним?

Потому что ты его любишь, пришел ответ.

Ты его любишь.

Это звучало, как отдаленные раскаты грома.

Сколько других женщин любили его, скольких он бросил? Сколько из них сидели с ним вот так же в машине в дождливый вечер? Все эти вещи, выворачивающие душу, стискивающие нутро, которые он делал со мной? Какой смысл в этой печальной, бесполезной любви, если она убьет все остальные мои любви – мою семью, мой дом?

– То, что случилось в тот день, не твоя вина, – сказал он. – Перестань наказывать себя, Шейда.

Я медленно глубоко вдохнула, чувствуя, как моя решимость слабеет.

– Лучше отвези меня домой, – сказала я.

Он кивнул и завел мотор.

Мне не понадобилось говорить ему, куда ехать. Я подумала, не ездил ли он и раньше вокруг моего квартала, высматривая мой дом, гадая, что за мир лежит за его красной дверью.

– Похоже, ты сегодня вернулась первой, – сказал он, подъехав. В доме было темно.

– Дети сегодня у Мааман, а Хафиз в отъезде.

Несколько секунд он смотрел на меня, не отпирая мою дверцу. Воздух сгустился от возможностей.

– Ну… – Я взялась за ручку дрожащими пальцами.

Я уже стояла одной ногой на земле, когда он притянул меня обратно.

– Шейда… Прости меня.

Я знала, что он извинялся за то, что целовался под деревом с незнакомкой в тот день, когда Заин чуть не утонул, но чувствовала только то, как его палец коснулся моего запястья. А ведь он даже сам не знал, что это было так.

– Спокойной ночи, Трой, – повернувшись, я пошла к двери, пошатывающийся комок расстроенных нервов. Я влюблена в мастера темных заклятий девятого уровня.

Дождь казался блаженным облегчением после жаркой, душной машины, но он не мог смыть отпечатка прикосновения Троя. Дрожащими руками я искала в сумке ключи. Обернувшись, я наполовину ожидала увидеть его возле себя. Войдя, я прислонилась к двери и стояла, затаив дыхание, пока не услышала звука отъезжающей машины.