Пятеро, что ждут тебя на небесах

– Знаешь эти аттракционы, эти новые аттракционы, совсем не такие, как прежде, – им теперь надо лететь со скоростью тысяча миль в час. Так вот, кабинка этого аттракциона стала падать, гидравлика должна была ее остановить, медленно спустить вниз, но что-то разрезало кабель, и кабинка оборвалась, я до сих пор не понимаю, но кабинка упала потому, что я велел ее отпустить, то есть я сказал Доми – это парень, что теперь со мной работает, – это не его вина, но я сказал ему, а потом я пытался остановить ее, но он меня не слышал, а эта девочка сидела прямо там, и я пытался дотянуться до нее… Я хотел спасти ее. Я чувствовал ее ручки, но потом…

Он замолчал. Маргарет кивнула: говори, говори. Эдди глубоко вздохнул.

– С тех пор как я здесь, ни разу столько много не говорил, – признался он.

Маргарет кивнула и улыбнулась нежной улыбкой. Его обдало волной грусти, глаза увлажнились, и вдруг он почувствовал: все, о чем он только что говорил, не имеет никакого значения – ни его смерть, ни парк, ни толпа, которой он кричал: «Все прочь!» И зачем он только вспоминал об этом? Что это на него нашло? И неужели он действительно с ней? Словно потаенная скорбь, что, поднимаясь из неведомых глубин, сжимает сердце, все его прежние чувства вдруг разом хлынули в душу, губы задрожали, и его захлестнул поток всех невосполнимых потерь. Он смотрел на свою жену, свою мертвую жену, свою молодую жену, свою пропавшую жену, свою единственную жену, и он не в силах был больше на нее смотреть.

– О господи, Маргарет, – прошептал он. – Прости меня, прости меня. Я не знаю, как тебе это сказать… Не знаю. Не знаю… – Он закрыл лицо руками и все-таки произнес то, что говорят все: – Мне так тебя не хватало.

Сегодня у Эдди день рождения

На ипподроме толпа людей. Лето. На женщинах соломенные шляпки, мужчины курят сигары. Эдди и Ноэл ушли пораньше с работы, чтобы рискнуть в «двойной ставке» на 39 – столько лет сегодня исполняется Эдди. Они сидят на покосившейся скамейке. У ног, среди выброшенных билетов, стоят их бумажные стаканчики с пивом.

Эдди уже выиграл первый забег дня. Поставил половину выигрыша на второй и тоже выиграл – с ним такое произошло впервые в жизни. У него теперь двести девять долларов. Дважды проиграв ставки поменьше, Эдди в шестом забеге поставил все деньги на одну лошадь потому, что они с Ноэлом в запале так рассудили: Эдди пришел сюда с почти пустыми карманами, отчего ж ему отсюда и не уйти так же, как он пришел?

– Сам подумай, – говорит Ноэл, – если выиграешь, у тебя будет куча денег для малыша.

Звенит гонг. Лошади стартуют. Они несутся на дальнем от зрителей прямом прогоне, и их шелковистые гривы сверкают при каждом рывке вперед. Эдди поставил на номер восемь, лошадь по кличке Джерси Финч, не такая уж плохая ставка, и тем не менее при упоминании Ноэла о «малыше» – Эдди и Маргарет решили усыновить ребенка – ему становится стыдно. Деньги бы им пригодились. И зачем он только играет?

Зрители встают. Лошади на последней прямой. Джерси Финч отделяется от других и переходит на галоп. Одобрительные крики сливаются с грохотом копыт. Ноэл орет. Эдди сжимает в руке билет. Он волнуется больше, чем ему хотелось бы. Кожа его становится бугристой. Одна из лошадей вырывается вперед.

Джерси Финч!

Теперь у Эдди почти восемьсот долларов.

– Надо позвонить домой, – говорит он.

– Ты все испортишь, – возражает Ноэл.

– О чем ты?