Пятеро детей и Оно

Ягненочек наконец умолк, ибо Джейн, неожиданно вспомнив единственный безопасный способ прочистки ребенку глаз, применила его на практике. Средством здесь служит ваш собственный мокрый язык, которым глаза замечательно промываются, если, конечно, малыш вам настолько близок и дорог, что вы на такое отважитесь.

В карьере повисла полная тишина. Роберт совсем не гордился, что так вспылил, а остальные совсем не гордились им. Подобные, полные напряжения паузы обычно и возникают в моменты, когда кто-нибудь скажет вдруг нечто, чего говорить совершенно не следовало, а присутствующие, умолкнув, ждут от него извинений.

Тишину разорвал громкий выдох. Головы всех четверых повернулись на этот звук с такой резкостью и синхронностью, словно к каждой из них было привязано по веревке и выдохнувший разом дернул их на себя.

И все увидали песчаного эльфа, сидевшего подле них с тем самым выражением на мохнатом лице, которое у него означало улыбку.

– Доброе утро, – поприветствовал их Саммиад. – Мне было легко это сделать. Теперь он нужен любому, кому хотите.

– Не имеет значения, – мрачно проговорил Роберт, уже к этому времени полностью осознавший, насколько по-свински повел себя. – Нужен кому-то он, кроме нас, или нет, без разницы. Здесь все равно одни только мы.

– Неблагодарность – ужасный грех, – осуждающе и обиженно произнес Саммиад.

– Но мы совсем не неблагодарные! – спешно стала разуверять его Джейн. – Роберт про малыша сказал просто так. Поэтому ты бы не мог взять это желание обратно, а мы бы тогда тебя попросили, о чем действительно собирались.

– Не мог бы, – сухо отрезало существо. – Вот еще, перекраивать и менять. Лучше будьте поосторожнее с желаниями. А то знал я одного мальчика. Он возьми да и попроси у меня плезиозавра вместо ихтиозавра, за которым его послал отец. Лень ему было, видите ли, и скучно запоминать названия всяких там бытовых вещей. А отец на него за ошибку так рассердился, что отправил спать без пятичасового чая и запретил назавтра участвовать в ежегодной школьной регате на каменных лодках. И мальчик в то утро, когда должно было состояться это торжественное состязание, пришел ко мне, лег на землю, засучил своими маленькими истерическими ножками и сказал, что хочет умереть. Ну и, конечно же, умер.

– Ужас какой! – хором выдохнули потрясенные дети.

– Ну, помер-то он, положим, лишь до заката, – внес уточнение Саммиад, – однако его папе с мамой хватило и этого. Ох, как они убивались и горевали! Зато и влетело ж ему, как только он ожил. С полной ответственностью вам могу заявить: наказали его нешуточно. Вот только за давностью лет из памяти вылетело, отчего он не окаменел у меня? Видимо, были на то какие-нибудь причины. Только родители-то его не знали, что это всего лишь сон и после он обязательно пробудится либо там же, где вроде бы помер, либо где-нибудь даже в местечке получше. Словом, они такую головомойку ему закатили. Мегатериумов ему было запрещено есть целый месяц. И питался этот несчастный одними устрицами, барвинками и другой ерундой вроде них.

История доисторического мальчика произвела на детей крайне тягостное впечатление, и они смотрели на Саммиада с ужасом. Все, кроме Ягненочка, который, заметив рядом с собой коричневое и пушистое существо, весьма оживился.

– Киша, киша, киша, – пролепетал он и попытался схватить песчаного эльфа.

– Нет, миленький, это совсем не киска, – поторопилась ему объяснить Антея.

Эльф в панике отскочил от Ягненочка.

– Мой левый усик! Уберите скорей от меня своего малыша! Ему нельзя до меня дотрагиваться! Он ведь у вас совершенно мокрый!

Шерсть на песчаном эльфе от ужаса вздыбилась: голубую одежду Ягненочка было действительно хоть выжимай от имбирного лимонада.

Саммиад тут же начал в отчаянном темпе копать и мгновенье спустя исчез в песчаном водовороте.

Дети тщательно обложили камнями место его погружения.

– Пойдемте домой, – виновато потупился Роберт. – Мне, конечно, ужасно жаль, что я все испортил. Утешает только одно: хотя это мое желание и совершенно для нас бесполезно, оно и вреда никакого не принесет. А Саммиада мы завтра снова найдем, – указал он на тщательно выложенный кружок из камней.

Остальные при всем расстройстве сумели явить пример благородства. Они ни словом не упрекнули Роберта. Сирил взвалил на закорки полностью к тому времени успокоившегося Ягненочка, и вся компания устремилась по безопасному пути к дому.

Путь этот, служивший для въезда в карьер и выезда из него повозок, соприкасался с главной местной дорогой, от которой его отделяла калитка. Возле нее компания наша замешкалась, чтобы пересадить Ягненочка со спины Сирила на спину Роберта. Тут-то они и увидели, как по главной дороге едет открытая коляска, с кучером и лакеем на козлах и шикарной дамой внутри. На ней было великолепное платье из белых кружев, отделанных красными лентами, руки ее лениво поигрывали бело-красным шелковым зонтиком, а на коленях ее сидела пушистая беленькая собачка с красным бантиком на шее.