Пятеро ребят и одна собака

Злых зверей, лютых змей
Мало ль ты родишь, Земля?
Страшных чад, мрачных гад
Хляби вод
Питают;
Кишат моря
Чудищами. Грозные
Рыщут в небе молнии.
Птицы воздушные,
Твари ползучие
Знают,
Как крутится чёрный смерч.[3]

Антонио слушал и представлял себе море, где отец вступает в единоборство с громадными рыбами, чтобы прокормить семью; внезапно надвигающийся шторм, когда каждую секунду приходится быть начеку, иначе можно перевернуть лодку и погибнуть. Он вспомнил зиму, когда почти нечего было есть, и Волка ... Это человека звали Волком: он убил на улице прохожего и украл у него деньги, а сам потом повесился на дереве. Антонио подумал о том, как много страшных событий происходит в жизни, и понял, что только поэты могут их объяснить.

- Когда жили античные поэты?

Горбун приподнял подбородок, резко откинув голову назад.

- Они жили за четыреста-пятьсот лет до нашей эры.

Жутко было смотреть на Ореста, который, убив Эгиста, разыскивал теперь повсюду мать, чтобы лишить жизни и её.

Рядом с Антонио сидела пожилая торговка рыбой. Она не раз покупала у мальчика товар, когда он приезжал в Сиракузы. Теперь женщина плакала горькими слезами. Её острый локоть вонзился в бок мальчика, но он этого даже не замечал.

По другую сторону от Антонио сидел горбун. Он, казалось, совсем преобразился. У него не было больше ни ног, ни рук, остался лишь резко очерченный профиль, словно приколотый булавкой к огромному горбу из картона.

- Неужели раньше тоже бывали такие случаи, как сейчас? - спросил Антонио.

Орест-горбун с горечью покачал головой:

- О, нет, теперь всё по-другому. Здесь всего несколько убитых, а в наше время на войне людей убивают тысячами. Война — это насилие; она порождает жестокость и несёт с собой горе. Человек не должен убивать человека.

Когда спектакль кончился, уже смеркалось, но магазины в Сиракузах были ещё открыты, и без особого труда Оресту и Антонио удалось купить аккордеон.

Антонио рассматривал покупку со всех сторон, но особенно приятно ему было держать инструмент в руках: ведь мальчугану до сих пор не верилось, что у него есть собственный аккордеон.

Потом они направились к механику. Днём горбун оставил у него свой старенький грузовичок, в котором он возил на рынок глиняную посуду. Орест усадил в кузов Антонио, не выпускавшего из рук аккордеона, и покатил в Мардзамеми.

Мальчуган ничего не соображал от усталости. Орест проводил его до самого дома, вошёл, поздоровался с отцом, сказал ему несколько слов и уехал.

Антонио даже отказался от ужина и прямо отправился спать. Однако, прежде чем уснуть, он поставил аккордеон у изголовья кровати и положил на него руку.

Горбун сказал отцу, что деньги на аккордеон Антонио заработал честным трудом, и предложил взять к себе мальчика на постоянную работу. Пусть подумают об этом и дадут ответ.

От неожиданности родители Антонио растерялись, потом отец пробормотал несколько слов, которые, по-видимому, означали: «Антонио у нас хороший сын» ...

Орест возвращался домой, сидя за рулём своего старого грузовичка. Рядом с ним, на сиденье, лежала книга - трагедия античного поэта Эсхила - «Хоэфоры».

Глава 6. Аугусто ди Калашибетта, по прозвищу Мантеллина

Воскресенье. Колокол церквушки звонит с неуёмной резвостью. Если проследить взглядом за верёвкой, спускающейся от колокола вниз, на самом конце её можно обнаружить Джузеппанджело Барони, по прозвищу Карчофо, одетого служкой: мальчишка раскачивается на верёвке с таким видом, будто он на качелях.

Подходят женщины, закутанные в чёрные шали. Снизу, по дорожкам, окаймлённым инжировыми деревьями, верхом на осликах едут мужчины в чёрных костюмах. Люди входят в церковь, а ослики, привязанные, остаются на улице в ожидании своих хозяев и ищут себе чего-нибудь пожевать.

Море бушует в нескольких шагах, позади домов, фасадами выходящих на площадь.

Бывает так, что сегодня можно купаться, а завтра поднимается шторм и даже идёт дождь. В конце мая такие фокусы не редкость.

В это воскресенье погода тоже хмурилась.

К началу мессы прихожане вошли в церковь: кому охота мокнуть под дождём! Гораздо лучше переждать его под крышей, а заодно помолиться о том, чтобы гроза не перешла в настоящую бурю. Когда все вошли и церквушка оказалась набитой до отказа, Дон Пьетро начал свою проповедь следующими словами:

«Седьмая заповедь: не укради!»

Пока священник говорил, Карчофо, сидя на скамейке возле алтаря, всё время вертелся, корчил рожи и перемигивался с Джанджи. Даже слепой увидел бы, что между служкой и маленьким любимцем Тури кроется какая-то тайна.

- Зреют помидоры под тёплыми лучами солнца, краснеют и наливаются соком. Так созревает и наше сознание под солнцем божьим, когда мы совершаем добродетельные поступки и пребываем в мире сами с собой. Но может разразиться буря ...