Пятиминутка ненависти

— Завянь, Колбасник, этот парень — не вашего полёта клиент, наваляет и не вспотеет, — ответил вместо меня Евангелист, аккуратно наливая водку в стакан, — Но, если всё же захочешь с ним схлестнуться, то валите на улицу, мне тут погром не нужен.

Он катнул по стойке в мою сторону хайбол [2] с водкой и спросил:

— Рау, ты же за испорченную мебель и битую посуду платить не собираешься?

— Не собираюсь, Ангел. Мои правила не поменялись, за всё платит проигравший.

— Вот об этом я и толкую — ты никогда не платишь. Слышал, Колбасник? У тебя денег хватит со мной расплатиться?

Я отпил маленький глоток "бодрящего" напитка, и расслабленно выдохнул. В голове всплыла давно забытая фраза — "Дом, родной дом". Которая тут же была задвинута в дальний уголок сознания предчувствием очередной разборки. Негромкое сопение за спиной подсказало, что обладатель скрипучего голоса никуда не делся, и мне пришлось разворачиваться в его сторону, медленно поднимая голову. Сначала в поле моего зрения попал огромный живот, затем тройной подбородок… а вот наконец и лицо. Бритая голова с обвислыми, как у бульдога щеками, губы-пельмени и широко растопыренные, переломанные уши.

— Ты, собственно, чего хотел-то? — я одним махом осушил стакан, поставил его на стойку, и начал медленно привставать, решив перед мордобоем немного покуражиться, — Не беси меня, мурло, а то ведь я загрущу. А я так загрущу, что всем вокруг станет грустно. И больно.

Мой плащ, слегка придержанный кончиками пальцев за отворот, распахнулся с левой стороны, явив толстяку рукоятку пистолета, торчащего из наплечной кобуры. Впрочем, незваный собеседник даже не посмотрел на него. Он впился поросячьими глазками в моё лицо.

— Примите мои глубочайшие извинения, господин Рау, ошибочка вышла, не признал со спины. С приездом вас, — взбледнувший на морду боров опустил голову и попятился назад и вбок, тягуче проговаривая нелепые оправдания, — А тот дурачок и не друг мне вовсе, так… видел пару раз.

Я плюхнулся обратно на табурет.

— Смотрите-ка, и понты бандитские куда-то сразу исчезли. Вот и славненько. Проследи тогда, чтобы твой знакомый, когда закончит пузыри из носа выдувать, отдал хозяину денежку за порчу имущества, — мой, зажатый в руке хайбол, качнулся в сторону Ангела, — И запомни на будущее — я не господин, а капитан Диких котов.

Выпучив глаза, жирдяй замер и уставился на меня, как на неведому зверушку. Внимательно обследовав свой стакан и убедившись в его пустоте, я вздохнул и переместился поближе к Ангелу, показывая этим толстяку, что наша беседа окончена.

— Не стоит беспокоиться, господин капитан, сей момент заплачу за этого дебила, — пробормотал боров, суетливо засучивая правый рукав, и вытянув руку вперёд, бросился мимо меня к Евангелисту, переводить деньги посредством вшитого в запястье чипа.

"Хосподя… Тут что, до сих пор таким старьём пользуются?"

Кивнув самому себе, я растянул глупую улыбку до ушей, и катнул опустевшую посудину хозяину бара. Тот снова наполнил его на три пальца.

"Вот и на кой надо было сюда возвращаться? Отсталый, никому не нужный мир, с такими же, никому не нужными обывателями. Воспоминания о прошлом? Ну да, пока был молодым тут жить было весело. Пока не погибли все, кто был мне по-настоящему дорог. Валить надо отсюда, зря я поддался ностальгии, ничего хорошего тут меня не ждёт. Разве что, только приличная водка."

За всё время существования бара Ангел так ни разу и не проговорился, откуда он достаёт настоящую "Столичную".

Три последующих минуты я наслаждался вкусом настоящей, непалёной водки. Целых три минуты покоя и тишины. А потом из тёмного провала, ведущего в подсобку, появилась Райса. Вот тут-то тишина с покоем и закончились.

— Ра-а-ау!

Впрочем, водка тоже подошла к концу.

"Мда… Не задался отпуск с самого начала. Райса, Райса… Ты всё такая же оглушительно громкая…"

***

"Твою же маму… Где это я?"

Причиняя невыносимую боль, рой мыслей бился изнутри о стенку черепа. Во рту было так сухо, что мне показалось вся слизистая там пошла глубокими трещинами, а привкус вызвал в мозгу образ чего-то давно протухшего. Глаза я пока открывать не торопился, опасаясь увидеть какую-нибудь хрень. Понятия не имею, где сейчас находится моё отравленное алкоголем тело. И не был уверен, что хочу это узнать.

— Рау, дай попить! — от резанувшего по моим ушам и мозгу вопля Райсы, моя голова рефлекторно дёрнулась, но тут же рухнула обратно на подушку.

Я обхватил звенящую внутри голову руками и застонал:

— Да, ё-моё! Чтоб тебя, милая… Когда же ты научишься нормально говорить, — последняя фраза была риторической, поэтому я пробормотал её себе под нос.

Райса с рождения страдала от частичной глухоты, и привычка постоянно орать с годами только окрепла. Однажды наша прежняя компания сбросилась и купила ей на пятнадцатилетие дорогущий слуховой имплант. Все наши надежды на нормальное общение с ней, рухнули в одночасье — выйдя из дверей биомеханической мастерской, она проорала на всю улицу: "Ребя-я-ята! Вы бы видели, какой член себе местный механик забабахал!"