Пятиозерье

Мальчик медленно повернулся к ней и сказал без всякого выражения:

— Меня зовут Тамерлан.

Их взгляды встретились; Киса подумала, что у мальчика очень странные глаза — зрачки расширены настолько, что радужки почти не видно, цвет не определить: тёмно-коричневый? чёрный? какой-то ещё?

После секундной паузы Тамерлан отвёл взгляд, продолжив осмотр помещения — кстати, одного из лучших в лагере. Шестой корпус, недавно отремонтированный, с новой мебелью и телевизорами в каждой палате, считался самым благоустроенным. И, по странному совпадению, именно в нём жили дети знакомых Горлового, а также многочисленных спонсоров. В результате два размещённых в шестёрке отряда отличались от других большим разнобоем в возрасте.

— Здесь три свободных кровати, — помолчав, продолжила Киса, — эта, эта и вон та, что у окна… Можешь занять из них любую.

Белоголовый мальчик Тамерлан равнодушно подошёл к ближайшей, стоявшей в углу койке и положил на прикроватную тумбочку небольшую сумку на длинном ремне.

— И это все твои вещи?

— Да. Остальное мне подвезут,

— Хорошо. Со мной ты познакомился, — она машинально коснулась бейджа на груди, — а воспитательницу зовут Елена Алексеевна…

Друзья звали воспитательницу проще — Ленкой Астраханцевой. Но Киса к их числу не принадлежала.

Она ушла, еше раз предложив Тамерлану устраиваться. Ленка сидела на планёрке у Горлового, всё хозяйство на Кисе — вечная нехватка штатов, второго вожатого в отряде нет.

05 августа, 10:48, окрестности ДОЛ «Варяг»

Он уверенно и быстро полз вверх знакомой дорогой по коричнево-золотистому ущелью, когда путь преградила стена — огромная, подрагивающая, явно живая. Муравей недоумённо потоптался перед не пойми откуда взявшейся преградой и двинулся в обход — на всякий случай, всё живое таких размеров легко становится смертельно опасным…

Человек в чёрном вцепился пальцами в изборождённую глубокими трещинами сосновую кору. И не заметил муравьиных тревог и раздумий, вызванных его негаданным вторжением на исхоженную тропу. Он сейчас вообще ничего не замечал вокруг.

Волна яростной, слепящей боли вспыхнула в голове и раскатилась безжалостными кругами по всему телу — он стоял, не в силах шевельнутся, под большой сосной в паре сотен метров за верхними воротами лагеря. Стоял и делал единственное, что мог сделать: ждал, когда подействует капсула убойного заграничного снадобья. Зелье наркотической природы, запрещённое к ввозу в Россию, имело массу накапливающихся побочных эффектов, быстро вызывая привыкание и зависимость.

Человеку в чёрном такие нюансы были глубоко безразличны. Счёт его оставшейся жизни шёл на недели, в лучшем случае на месяцы — и он знал это.

Знал и спешил раздать все долги.

ИНТЕРЛЮДИЯ Между временем и пространством — I

1

ОН продирается сквозь запутанный лабиринт, который человеческому глазу может показаться громадным, перекрученным клубком, чудовищной комбинацией бесконечных и разноцветных нитей — но ОН смотрит не человеческими глазами.

ОН видит след, который нашёл, поднявшись на Пик-над-Мирами — тонкую, яркую голубую нить, безнадёжно и неразрывно перепутанную с десятками и сотнями других; концы её исчезают совсем уж в диких сплетениях, чтобы вынырнуть, сделать ложную петлю и снова пропасть в пульсирующей разноцветной паутине.

ОН пытается разобраться и понять, где начало и конец этой нити. Не может и рычит от бессилия (нет, не от бессилия — сила переполняет ЕГО и рвётся наружу, но здесь она бесполезна, — от осознания несовершенства чужого и чуждого мозга, которым ОН пытается разобраться во всех этих хитросплетениях — там, на нижнем уровне). Поднявшись сюда, наверх, ОН способен лишь убедиться, что нить не потеряна, что внизу ОН — та часть его, что управляет чужим телом — идёт правильным путём… ОН не может спуститься вниз, в Мир, во всей своей мощи — вернее, может, но судьба Мира станет тогда незавидной… И недолгой. Даже когда в чуждой и чужой оболочке идёт ОН внизу — слабые нити вокруг лопаются одна за одной, рвутся всё чаще…

ОН не одинок наверху, в сверкающих джунглях — порой выскакивают небольшие, агрессивные твари, не рассуждающие хищники, атакующие всё, что могло бы послужить им пищей; другие, странные и бесформенные сущности, похожие на огромные сгустки мрака, скользят своими таинственными путями — и там, где они проходят, не остаётся уже ничего. Первых ОН убивает быстро, почти небрежно; а когда надвигается сумрачная чернота других, делает так, чтобы они ушли — ЕГО не страшит схватка, ОН уверен в победе, но опасается уничтожить хрупкий след, единственную й бесценную находку за долгие, бесконечно долгие поиски…

ОН останавливается и поворачивает в сторону. Тонкая и яркая голубая нить исчезает в огромном переплетении иных — более коротких и тусклых. Выходящей нити — ЕЁ нити — ОН не видит. Клубок велик… Придётся распутывать.

И многие нити лопнут.

2