Пятиозерье

Голос креатуры, чьими устами вещает Огнеглазый, разносится далеко и достигает самых потаённых уголков Мира, самого дна самых глубоких пещер.

И мёртвый Мир оживает. В заваленных валунами расщелинах заметно движение. Винторогие существа — по одному, по двое-трое — спускаются в ущелья, рассёкшие горы.

Князь продолжает взывать.

Ручейки багровых тварей катятся по ущельям, и в долинах сливаются с другими ручейками, и уже стремительными потоками несутся к замку. Сотни копыт грохочут по камню, и он дрожит под их ударами, рождая звук горного обвала. Но сквозь этот звук слышен шёпот — больше напоминающий оглушительный скрежет: «Сокрушающий вернулся… Сокрушающий вернулся…»

…Они идут на приступ, и Пронзающий ведёт их. Десятками гибнут твари от валунов, катящихся навстречу — катящихся в гору! — грубые массивные тела сминает и расплющивает камень, ещё более грубый и массивный. Сотнями гибнут они от смерчей, летящих от замка — смерчей, в которых вращается не воздух, но потоки энергии — потоки, разрывающие винторогих на атомы…

Кровь их льётся на камень — красная, как у людей.

Десятки гибнут — но встают на их место сотни. Гибнут сотни — но спешат встать в строй тысячи. Со всего багрового Мира тянутся колонны восставших по призыву Князя Ста Имён.

И валуны буксуют в грудах мёртвых и живых тел. И огромная — но не бесконечная — энергия смерчей-убийц рассеивается над полем смерти.

Тогда хрипло ревёт труба — и распахиваются ворота цитадели. Гарнизон идёт на вылазку: люди, и винторогие, и другие странные обитатели восьми Миров — их много, и каждый из них не совсем то, чем выглядит — ОН видит это не глазами. Но в чём дело, не успевает понять. Армии сшибаются.

Винторогие дерутся отчаянно. Впервые какое-то подобие смысла появилось в их лишённой Любви жизни — они умирают, пытаясь понять: в чём оно состоит? Не успевают и гибнут. Противники не уступают им упорством, и в каждом сидит частица таинственной силы замка. Винторогие гибнут.

Но на их стороне сражается Пронзающий и Сокрушающий Миры, не проигравший за Вечность ни одной битвы. Удары его страшны. Потоки пламени из глаз его прожигают широкие бреши в рядах врагов. Винторогие устремляются туда.

И видит ОН — на стороне защитников замка бьётся кто-то, не уступающий ему силой. Князь Ста Имён спешит к нему по телам павших врагов.

И останавливается в растерянности…

Это ОНА!

ОНА!!!

Но…

Что-то сдвинулось в Реальности, и происходит то, чего быть никак не должно. Никогда и ни под каким знаменем не вступала ОНА в битву, хотя владела силами, не меньшими, чем Пронзающий. Как же…

Поражённый, ОН пропускает удар. Второй. Третий. Кровь хлещет из ран винторогой твари, носящей часть сущности ЕГО. Красная, как у людей…

Глаза лгут, и лгут не-глаза, решает ОН и атакует как бы ЕЁ всеми силами, что остались у винторогого — и даже чуть большими, зачерпнув их вверху.

ОНА исчезает в ослепительной беззвучной вспышке. Нет, не ОНА! — квази-Дарящая, псевдо-Светлая… Очень похожая, но не ОНА… Кем-то и зачем-то сделанная фальшивка.

Чуть позже:

ОН прошёл Перекрёсток, следуя за нитью. Замок повержен. Позади — дымящиеся руины, уцелевшие победители бродят по ним в тоске и странном недоумении. Их жизнь вновь пуста и лишена смысла, им остаётся лишь снова убивать и пожирать себе подобных… ОН не оглядывается.

Князь снова наверху и прослеживает изгибы нити в новом Мире. ЕМУ кажется, что Дарящей там тоже нет, но, судя по всему, покинула она его не так давно. Мир и его обитатели не успели деградировать до уровня винторогих, — но всё идёт к тому.

Однако голубая нить теряется где-то здесь. И это странно. ОНА не покидала Мир. ОНА не могла умереть. И — ЕЁ нет внизу. Очередная загадка…

Только что (или века назад, время в том Мире ведёт себя иначе) ОН выбрал себе креатуру среди местных обитателей. Не пугающую и отталкивающую своей мощью, как недавно. Этот Мир относительно спокойный. Относительно…

Князь отводит не-взгляд от нити. И видит — не глазами — приближающегося зверя.

Глава 5

05 августа, 13:49, ДОЛ «Варяг», шестой корпус

Наступил тихий час.

Название, впрочем, не соответствовало действительности: во-первых, длился тихий час девяносто минут, и во-вторых, проходил в старших отрядах весьма шумно.

Иные вожатые предлагали отменить этот пережиток прошлого, оставив послеобеденный сон лишь самым младшим. Но СВ и Горловой оставались непреклонны: порядок есть порядок, не хотят спать — пусть сидят в палатах и читают книжки или играют в тихие игры.

Дронт — здоровенный шестнадцатилетний оболтус из четвёртого отряда — лелеял на тихий час великие планы.