Пятисотлетняя война в России. Книга первая

Архивы приказа «Тайных дел» полны документов, свидетельствующих о желании властей превратить народ не просто в рабов, но в рабов немых, не смеющих даже раскрывать рот без особого разрешения. Драгун Евтюшка как-то, выпивая чарку водки, сказал: «Был бы здоров Государь царь, Великий князь Алексей Михайлович, да я, Евтюшко, другой». Трудно найти в этих словах служивого какой-либо злой умысел. Скорее, тост можно считать вполне лояльным и верноподданническим. Но на него донесли «слово и дело», и за то, что он в одной фразе осмелился произнести имя царское и свое, то есть как бы приравнять их, солдат был жестоко избит батогами. И таких дел более 90 %.

Не ленились из самых дальних уголков страны везти обвиняемых в приказ и жестоко наказывать, скажем, за пересказ сна, где одному мужику приснилось, что он попал в Кремль и пьет с царем. Беспощадно наказанный кнутом, несчастный был отправлен в тюрьму с наставлением «никому не рассказывать свои сны».

Но ничего не помогало. Повсеместно вспыхивали водочные бунты, хлебные бунты, медные бунты (когда царь решил всю «конвертируемую» валюту взять себе, а подданным оставить одну медь), Посадские люди восстали в столице, в Новгороде и Пскове. И снова чередой пошли казни, замельтешили по окраинам карательные экспедиции, пейзажи украсились виселицами, у плах и костров засуетились судейские и палачи…

Измученный смутами, ошалевший от убогих интриг фаворитов (родственниками первой и второй жен), Алексей Михайлович внезапно скончался, не дожив до сорока шести лет. Он оставил на попечение двух ненавидящих друг друга кланов 11 детей.

Получивший еще при жизни прозвище «тишайший», Алексей Михайлович не был по натуре свирепым или даже злым человеком. Напротив, почти все современники отмечают, что он был весел и добродушен. Он вынужден был вести войну, которую не начинал и, разумеется, не в силах был закончить, хотя и пытался придерживаться методики великого Иоанна.

Московское царство раздиралось политическим, экономическим, социальным и идеологическим кризисами. После смерти Алексея Михайловича к этому прибавился и кризис власти, поскольку его старшие сыновья оказались совершенно неспособными к управлению таким государством как Московская Русь. В 1686 году случилось то, что со страхом правительство ожидало уже давно: началось восстание войск Московского гарнизона.

Формальным поводом к мятежу послужила внезапная смерть царя Федора (по Москве и России　ходил упорный слух, что он был отравлен Нарышкиными — родственниками новой царицы) и возведение на престол сразу двух царей-малолеток (от первой и второй жен) Ивана и Петра. Стрелецкое войско, составлявшее элиту тогдашних вооруженных сил, было главной опорой правительства, особенно во время царствования Алексея Михайловича, когда бунты и восстания обрушивались на кремлевские стены с беспрерывностью океанского прибоя. Однако, непрекращающийся национальный кризис не мог не коснуться и стрельцов, среди которых, кстати сказать, было немало тайных раскольников. В большой степени этому способствовало и отношение командования к рядовым, которое было таким же, как и повсюду в России: полное отсутствие взаимного уважения, глухая неприязнь и полный произвол.

Полковники обкрадывали стрельцов, заставляя работать на себя, вынуждали приобретать за свой счет обмундирование, которое должно было идти «от казны», присваивали себе их жалование.

Еще во времена сражений с армией Степана Разина среди стрельцов было брожение и сильно чувствовалось падение дисциплины. При жизни царя Федора стрельцы подали коллективную жалобу на своих командиров, но вместо решения вопроса челобитников, как и водится, перепороли кнутом. Это «мудрое» действие слепого от страха правительства привело к открытому мятежу. Нескольких полковников убили традиционно бытовавшим у стрельцов способом: их втаскивали на башню и оттуда сбрасывали на землю. Боясь лишиться своей практически единственной опоры в стране, правительство　пошло на компромисс, откупившись от стрельцов деньгами, и не только освободило их от ответственности за убийство полковников, но и прикрыло самосуд арестом многих других командиров.

Всего этого было достаточно, чтобы стрельцы сделали вывод о слабости властей, а себя почувствовали преторианцами — явление неизбежное в тоталитарной стране, где армия является единственным гарантом легитимности властей и спокойствия в государстве.

Сразу после смерти царя Федора по Москве был распространен слух об убийстве Нарышкиными царя Ивана и о желании Ивана Нарышкина провозгласить царем самого себя. Было ли это результатом спланированного заговора или стихийным взрывом давно накопленной ненависти — трудно сказать, но утром 15 мая стрельцы в полном вооружении стянулись к Кремлю и без боя ворвались в него, так как охрана Кремля состояла также из стрельцов, которые примкнули к мятежу.