Пятицарствие Авесты

Купив билет на теплоход, Виктор ждал его прибытия, сидя на скамейке в здании пристани, когда рядом подсела пожилая женщина, заведшая ничего не значащий разговор, от которого он не решился отказаться, не желая обидеть попутчицу, позднее признавшуюся в том, что из доверия завязала с ним знакомство, опасаясь дорожных неприятностей. Теплоход наконец прибыл, и они разместились в каютах третьего класса — так назывались обширные кубрики под палубой с жёсткими сиденьями типа «рундуков», как на плавбазе, к которой швартовалась иногда их подводная лодка. Это судно было самым настоящим теплоходом — с буфетом, рестораном и всем остальным, а не теми пассажирскими судами, появившимися позднее и имевшими названия «Ракеты» и «Кометы»; поездка на нём больше походила на отдых, речной круиз; к сожалению, все эти теплоходы куда-то исчезли, как практически исчез и грузовой речной транспорт. Виктор сходил в буфет, на переборке которого висела местная стенгазета, посвящённая Дню Военно-морского флота. Он вспомнил про свой праздник в предстоящее воскресенье и, решив отметить его заранее, купил сто граммов коньяка, который никогда не пил раньше. Выпив, вдруг поперхнулся от неожиданной его крепости, поскольку думал, что это какое-то вино, не столь крепкое, как водка. Возвратившись в кубрик, он сел на прежнее место, заметив, что следом вошла и устроилась на соседней скамье молодая девушка; вместе с ней в сердце Виктора вошла непонятная тревога. Поблизости расположились четверо курсантов речного училища, одетые в одежды, похожие на его форму, и он забеспокоился, что они опередят его и раньше заведут разговор с незнакомкой, но те не обращали на неё внимания, очевидно, она казалась им старше, чем нужно. Словно оправдываясь, Виктор сказал попутчице, что в помещении душно и снял плащ.

Окружающие отреагировали на это с явным удивлением, ему же было приятно это удивление, дававшее большую уверенность для знакомства с хорошенькой соседкой.

Впрочем, его волнения были напрасны: разговор сложился как-то сам собой. Она вела себя дружелюбно, доброжелательно, не кривлялась и не жеманничала, и ночь в пути прошла почти незаметно; к утру они уже дремали, сидя на лавке, прижавшись друг к другу и прислонившись головами. Теплоход между тем, прибыл на нужную им пристань.

Оказалось, что его новая знакомая тоже добиралась в Ильинск, но до него ещё надо было ехать автобусом, а он должен был прийти часа через два. Погода выдалась отличная: было жаркое утро, Виктору было легко и свободно, он не чувствовал ни стеснения, ни смущения в присутствии Юли — так звали его знакомую, — и было похоже, что у неё такое же настроение, дававшее им возможность шутить и смеяться, обмениваясь безобидными колкостями. Он поцеловал её и отпрянул вдруг, словно опасаясь, что она ударит его в ответ, но ничего не случилось: она улыбалась всё так же весело, но немного смущённо, а спустя некоторое время сказала смеясь:

— Однажды парень, с которым я встречалась когда-то, сказал: «Посмотри, какая луна!» — и поцеловал меня, воспользовавшись моментом. Я ударила его поленом, взяв его с поленницы, около которой мы стояли.

Подошёл автобус, желающих уехать было очень много, и получилось так, что Виктор, постаравшись пропустить Юлию и других пассажиров вперёд, оказался последним и стоял на ступеньках автобуса около двери. Ему было совсем не безразлично, где находится его попутчица; однако вскоре она почти со скандалом протиснулась к нему, став рядом, и так стояли они в тесноте автобуса, прижатые друг к другу.

— Вон тот мужик — он и сейчас ещё смотрит — уставился на меня и в глаза заглядывает, — сказала Юля.

Виктор, поймав взгляд мужчины, с угрозой посмотрел на него — тот отвернулся и больше не смотрел в их сторону.

Они благополучно приехали в Ильинск. Виктор сходил в военкомат, для чего ему пришлось достать из чемоданчика бескозырку, несколько помятую, но и с этим он быстро справился, а увидев его в полной форме, Юлия сказала:

— Только теперь я поверила, что ты служишь.

— Да, вот… Уже два с половиной года. Хотя осталось полгода службы, но немного обидно… Брат только что ушёл на службу, будет служить два года, а я три.

Потом они долго гуляли по городу, и Виктор даже заметил несколько знакомых лиц, а проходя мимо загса он в шутку сказал ей:

— Пойдём распишемся?

— Нас не распишут, — отвечала она.

— Мы скажем, что нам больше нельзя ждать.

— Пошли, — отвечала она.

«Господи! — думал он сейчас. — Ну почему я не пошёл тогда туда, куда сам звал?» — понимая между тем, что это всё равно ничего бы не дало: они даже не были прописаны в том районе. Он проводил её до автобуса, на котором она уехала в село, где жили её родители, а сам отправился обратно на таком же теплоходе, и этой же ночью целовался уже с другой попутчицей. Их переписка была вялой, почти необязательной, а через полгода после этой встречи Виктор демобилизовался, отслужив свои три года, а заодно побывав в очередном отпуске.