Пятицветный Парагон

Мэн Хао выглядел потерянным. Эти целебные пилюли, эта алхимическая печь и её песня — всё это было пропитано его нежеланием расставаться с Кэ Юньхаем и мечтами Мэн Хао об отцовской любви. Он не заметил, как за его спиной возник человек в белом халате. Худощавый, с длинными волосами, он буквально был воплощением времени и древности.

Этим человеком был Кэ Цзюсы.

Он стоял позади Мэн Хао, его глаза были прикованы к алхимической печи, словно он мог наблюдать за ней вечность. Целебные пилюли переплавлял Мэн Хао, но песнь пилюль несла с собой голос не только Мэн Хао, но и Кэ Цзюсы.

А потом прозвучал погребальный звон. Колокол ударил ещё, и ещё, и ещё...

Никогда колокола не звонили после смерти учеников. Даже ученики конклава или элитные ученики были недостойны его. Только люди, имевшие огромные заслуги перед сектой, были достойны погребального звона секты Бессмертного Демона, который бы оберегал их в последнем пути. Кроме этих людей... только после смерти парагонов начинали звонить все колокола секты...

На девятом ударе колокола Мэн Хао вздрогнул. Он и Кэ Цзюсы медленно подняли глаза от алхимической печи.

— Колокола... — прошептал Мэн Хао.

Его сердце сковал страх, и внезапно ничего больше не имело значения. Его больше не волновала переплавка пилюль, иллюзорный мир или эта древняя эпоха. Его уже не заботило, стала ли эта партия пилюль божественными пилюлями, удалось ли ему их успешно переплавить.

Вздрогнув, он осознал, что уже наступила ночь. С дрожью в коленях он поднялся на ноги. Как вдруг алхимическая печь сильно загудела, а потом целебные пилюли и сама печь неожиданно взорвались. Их связь с Мэн Хао была оборвана, а сам он закашлялся кровью. Эта кровь окропила останки целебных пилюль. Она была наполнена не поддающимися описанию чувствами. Чувствами, несущими неугасимую любовь к отцу.

"Отец..."

Мэн Хао стрелой вылетел наружу. Он выбежал из мастерской, не заметив лежащие в разбитой алхимической печи девять расколотых пилюль. Однако в этой партии их было десять. Вся целебная сила девяти расколотых пилюль соединилась в десятой пилюле. Эта пилюля ярко засияла, начав трансформацию из чего-то иллюзорного в нечто реальное! Пилюля вобрала в себя кровь Мэн Хао, которая хранила в себе его истинные чувства и эмоции. Из-за этого пилюля... претерпела полную трансмутацию. Свершилось истинное сотворение чего-то из ничего!

Вот только не имело значения, ни что целебная пилюля была создана из ничего, ни что она отвечала всем требованиям, о которых мечтал Мэн Хао. Сейчас для него не существовало никаких целебных пилюль. В его душе была лишь тревога настолько сильная, что он совершенно забыл, кем был...

Он выбежал из пещеры бессмертного, в которой находилась мастерская по переплавке пилюль. А потом превратился в луч света и со всей возможной скоростью помчался к пещере бессмертного Кэ Юньхая.

Погребальный звон был слышен на всех семи великих пиках первых небес.

Дун... Дун...

На тринадцатом ударе Мэн Хао добрался до пещеры бессмертного Кэ Юньхая. Увидев крепко запечатанную дверь, по лицу Мэн Хао заструились слёзы. Он упал на колени прямо перед дверью.

— Отец!

Его голос был не очень громким, но его услышали все на четвёртом пике. Его щёки были влажными от слёз. Он не знал когда, но в какой-то момент он с головой погрузился в эту иллюзию древнего мира. Кэ Юньхай заполнил пустоту в его сердце, подарил отцовскую любовь, о которой он мечтал с самого детства. Эту пустоту Мэн Хао обычно хранил в самом дальнем уголке своего сердца. Он не хотел, чтобы кто-то растревожил её, даже он сам.

Но потом в этой иллюзии древнего мира появился Кэ Юньхай... и заполнил эту пустоту.

Сердце Мэн Хао разрывало на части. Небо и Земля для него потеряли свои краски. Его охватило неописуемое чувство, словно его тело превратилось в чёрную дыру, пожирающую его душу, саму его жизнь. Его всё!

— Отец...

По его щекам бежали горячие слёзы, но он не сводил глаз с двери пещеры бессмертного. Колокола пробили девятнадцатый раз. С каждым ударом колокола четвёртый пик окружали зелёные лучи света. Сейчас гору окружало девятнадцать сияющих колец света. Когда Мэн Хао в слезах коснулся лбом земли, дверь в пещеру бессмертного беззвучно отворилась. Изнутри послышался усталый голос Кэ Юньхая:

— Не плачь.

Мэн Хао тотчас поднял голову и задрожал, а потом без колебаний вбежал внутрь. В пещере бессмертного было темно, но он всё равно смог разглядеть Кэ Юньхая, сидящего в позе лотоса на каменной кровати.

Кэ Юньхай постарел ещё сильнее. Теперь его аура была полностью пропитана разложением. Из его тела то и дело вырывался белый пульсирующий свет; похоже, его тело готовилось умереть в позе лотоса. Что до лампы рядом с ним... масло закончилось, лампа высохла[2]. Она светила настолько слабо; казалось, даже лёгкий порыв ветра мог задуть этот крохотный язычок пламени.

Рядом лежал огромный гроб. Его поверхность покрывал узор из причудливых зверей. Он выглядел довольно обычно, но, если присмотреться, становилось понятно, каким невероятным предметом был этот гроб.