Пятнадцать лет скитаний по земному шару

Суета в центре греческой столицы была невообразимая. Встречались военные десятков национальностей, белые эмигранты из России, преимущественно офицеры и духовенство. Проходили женщины в военной форме. В разношерстной толпе резко выделялись изможденные люди в жалких и оборванных шинелях — русские солдаты-фронтовики.

Настала ночь, а спать нам было негде. Увидели кафе, которое не закрывалось всю ночь; за стаканом чая мы и просидели там до утра.

Прошло несколько суток, но выхода из тяжелого положения у нас не было. Деньги почти иссякли. Тянулись тоскливые дни и ночи. Спали мы, сидя в кафе, положив голову на стол. Ночью в Афинах было прохладно.

Однажды нас разбудил необычайный шум. Люди ломились у выхода, раздавались крики и стоны. Чей-то громкий, повелительный голос успокоил толпу. Оказалось, что панику устроили жулики, надеясь в суматохе обчистить карманы посетителей.

Мы с Августом вышли на улицу. Рассветало.

— Дела наши очень плохи, — сказал Август. — Как будем пробираться к дому?

— Не лучше ли нам теперь действовать порознь?

— Я и сам думал об этом, — признался Август.

Он сказал, что видел в Пирее торговца рыболовными снастями, у которого, быть может, удастся получить работу. Мы приехали в Пирей. Август зашел к хозяину лавочки, а я ожидал. Вскоре появился мой приятель и с радостью сообщил, что устроился.

— Слушай, старина, пока ты не выберешься отсюда, заглядывай ко мне, я буду помогать всем, чем могу, — сказал Август.

Простившись с ним, я стал присматриваться к русской публике. Белые эмигранты болтались на всех углах Афин и Пирея, сообщая друг другу «самые достоверные» новости; каждый день они придумывали фантастические вести о победах белогвардейцев и интервентов. Я видел, как на пароходы поднимались войска, грузилось снаряжение для отправки в черноморские порты. Думалось: «Хватит ли сил у народа, измученного многолетними лишениями, отразить нашествие интервентов?»

Соединенные Штаты Америки, Англия, Франция, Япония, Греция, правители других капиталистических стран посылали десанты в русские порты. Советской России грозили польское правительство Пилсудского, белофинны, румынские бояре… В самой России белогвардейские генералы, националисты, анархистские банды собирали всю контрреволюционную погань. Империалисты снабжали их оружием, продовольствием, обмундированием.

Страна Советов была в огненном кольце.

На пристани в Пирее я встретил несколько оборванных русских солдат и подошел к ним. Глядя на суда с вооружением, приготовленным против большевиков, они говорили:

— Ничего, пущай везут… Все в России останется!.. Там Ленин, а за ним — весь народ!

Это были военнопленные, стремившиеся на родину. Сейчас они собирались в Сербию, рассказывали, что сербский представитель в Афинах подбирает партии желающих ехать в эту страну.

Я ухватился за идею поездки в Сербию, а оттуда в Венгрию, где в то время была Советская власть; иного пути возвращения на родину не было. Решил, что впредь буду выдавать себя за военнопленного.

Наступила ночь. Улицы Афин опустели. Луна освещала огромный сад. Я перелез через ограду, улегся под деревом и заснул… Кто-то грубо разбудил меня. Человек в плаще, казавшийся великаном, наводил на меня револьвер, что-то грозно говорил и указывал на выход. Остаток ночи я просидел в кафе.

Вместе с военнопленными отправился в «русский дом», где выдавали по миске супа. Там было несколько юнкеров, которые присматривались к солдатам. Они задавали мне разные вопросы, но я отвечал очень осторожно.

Поев, пошел с четырьмя военнопленными к сербскому представителю. Он записал наши имена и спросил, хотим ли мы отправиться в Сербию на жительство? Так в списках появился и я — «военнопленный Василий Лаптев, желающий ехать в Сербию»…

Я готовился к отъезду, но однажды на улице меня задержали два греческих полицейских и один из юнкеров, опрашивавших солдат в «русском доме», и бросили в подвал, набитый греками — беженцами из России.

Жалуясь на свою судьбу, эти бедные люди говорили:

— Жили в России, как наши отцы и деды, и не думали, что мы греки, ведь никто не знал языка, на котором говорят в Афинах. Когда Красная Армия разбила греческие войска, посланные против большевиков, богатые русские стали говорить, что теперь будут резать всех греков. Мы испугались и выехали сюда. Работы здесь не нашлось, мы должны были умирать на улице от голода… Стали требовать, чтобы нас отправили домой — в Россию. После этого посадили нас в подвал. Не знаем, что будет с нами…

Три дня меня держали в подвале и ни разу не кормили. Хотя соседи делились со мной крохами хлеба, я ослабел. Вызвали на допрос. Вид у меня был такой, что даже греки-полицейские смутились. Один из них сказал по-русски:

— Молодой русский офицер заявил, что вас надо задержать как подозрительного, а сам с тех пор не показывается. У нас нечем кормить арестованных, а оставлять вас здесь умирать мы не хотим. Идите, куда хотите…

Я поплелся к дому сербского представителя и попал туда вовремя: человек десять вместе с сербом-проводником были уже в сборе, документы для проезда через греческую границу готовы.